Кровь и золото

Мы беседовали несколько часов, и он показался мне потрясающим учеником. Не припомню, чтобы за всю мою жизнь я испытывал подобную близость к кому-то. Даже с Бьянкой мы не были так близки. За десятилетнюю жизнь во Крови Лестат успел объехать мир, жадно проглатывал великую литературу разных стран; ему удалось привнести в наш разговор воодушевление, которого я никогда не наблюдал в своих возлюбленных, даже в Пандоре.

Но на следующую ночь, пока я занимался многочисленными смертными делами, Лестат спустился в храм, прихватив с собой скрипку, ранее принадлежавшую его другу вампиру Николя.

И, подражая таланту утраченного друга, Лестат принялся играть на скрипке перед Священными Прародителями – играть чудесно, страстно!

Я услышал музыку на расстоянии нескольких миль. А потом раздалось пение на такой высокой ноте, какую никогда не взял бы смертный. Казалось, то поют сирены из греческих мифов, но пока я стоял и думал, что это за звук, пение стихло.

Я попытался мысленно пересечь расстояние, отделявшее меня от дома, но отказывался верить тому, что увидел в открытых мне мыслях Лестата.

Акаша поднялась с трона и приняла Лестата в свои объятия, а пока Лестат пил кровь Акаши, Акаша пила кровь Лестата!

Я развернулся, помчался к дому, чтобы ворваться в храм. Но я не успел вовремя – моим глазам предстала совершенно иная картина.

Энкил встал и оторвал Лестата от Матери, которая выкрикивала что-то в защиту Лестата голосом, способным оглушить любого смертного.

Сбежав по каменным ступеням, я обнаружил, что двери храма намеренно заперты. Я что есть силы забарабанил в дверь. Все это время я следил за обстановкой глазами Лестата; теперь Энкил швырнул его на пол и, невзирая на вопли Акаши, намеревался его раздавить.

Несмотря на громкость, ее крики звучали очень жалобно.

От отчаяния я воззвал к Энкилу:

– Энкил, если ты причинишь вред Лестату, если ты убьешь его, я навсегда увезу ее от тебя, а она мне поможет. Мой царь, такова ее воля!

Мне самому не верилось, что я способен выкрикнуть подобные слова, но они сами пришли мне на ум, а времени на раздумья не оставалось.

Двери храма тотчас отворились. Невероятное, устрашающее зрелище: два мертвенно-бледных существа в египетских одеяниях, с ее губ капает кровь, а Энкил стоит на ногах, но погружен в глубокий сон.

Я в ужасе увидел, что нога Энкила уперлась в грудь Лестата Но Лестат был жив. И невредим. Рядом с ним лежала раздавленная скрипка. Акаша смотрела в пустоту, словно никогда и не просыпалась.

Я быстро проскользнул вперед и положил руки на плечи Энкила.

– Возвращайтесь, мой царь. Возвращайтесь. Вы достигли цели. Прошу, выполните мою просьбу. Вам известно, как я уважаю вашу власть.

Он медленно убрал ногу с груди Лестата. Его лицо не выражало никаких эмоций, движения оставались медлительными, не постепенно удалось сдвинуть его с подножия трона. Он неспешно повернулся, сделал два шага и занял свое место, а я ловко и аккуратно поправил его одежду.

– Лестат, беги, – твердо приказал я. – Не задавай вопросов. Беги отсюда.

Лестат так и сделал, а я повернулся к Акаше.

Она осталась стоять, словно погруженная в грезы, и я очень осторожно коснулся ладонями ее рук.

– Моя красавица, – прошептал я, – моя Правительница. Позволь возвратить тебя на трон.

Она, как всегда, подчинилась.

Через несколько минут они как ни в чем не бывало сидели на месте, словно визит Лестата приснился мне, как приснилась пробудившая царицу музыка.

Но я знал, что это был не сон, и, внимательно глядя на нее, доверительно обращаясь к ней, я испытал новый страх, постаравшись, впрочем, скрыть от нее свои чувства.

– Ты прекрасна и постоянна, – сказал я, – а мир недостоин тебя. Он недостоин твоей силы. Ты слышишь слишком много молитв, не так ли? И вот ты услышала прекрасную музыку и пришла в восторг. Наверное, я как-нибудь сумею принести тебе музыку… привести тех, кто умеет играть, заставить их поверить, что вы с царем – просто статуи…

Я прервал свою безумную речь. К чему все это?

По правде говоря, я пришел в ужас. Лестат немыслимым образом нарушил ход событий, и я боялся думать, что может произойти, если кто-то другой решится на такое!

Но главным событием, за которое я цеплялся во гневе, было следующее: я восстановил порядок вещей. Я пригрозил его величеству и заставил его вернуться на трон, а она, возлюбленная моя царица, последовала за ним.

Лестат совершил немыслимое. Но Мариусу удалось все исправить.

Наконец, утишив свой гнев и усмирив свой характер, я спустился к скалам встретиться с Лестатом и сделать ему выказалось, что я сам не сознавал, до какой степени потерял над собой власть.

Кто, кроме Мариуса, знал, сколько лет Священные Прародители провели в безмолвии? А теперь этот юноша, которого мне так хотелось любить, обучать, принять в свою жизнь, этот юноша сумел заставить их двигаться, отчего только набрался самонадеянности.

Лестат хотел освободить царицу. Лестат считал, что мы должны заточить Энкила в темницу. Наверное, я рассмеялся. Разумеется, я не мог выразить словами, как сильно я боялся их обоих.