Кровь и золото погон

Впервые в настоящий бой кавалеристы Павловского вступили у небольшой деревни Кемполово, на перекрестке дорог. В деревне оборону держали рота красных эстонских стрелков и отряд ЧОН, всего около двухсот человек при двух пулемётах. Красные окопов не вырыли, засели в жилых домах и хозяйственных постройках. Павловский приказал артиллеристам уничтожить все очаги сопротивления, что и было сделано за полчаса. Все десять деревенских хозяйств превратились в горящие головешки. Когда красные стали в беспорядке отступать, два эскадрона полка их окружили и всех поголовно вырубили шашками.

Командир 1-го эскадрона ротмистр Дрезер привёл к командиру полка трёх окровавленных пленных.

— Господин подполковник, взяли живьём трёх эстонцев. Вон тот, — ротмистр указал плёткой на высокого военного, придерживавшего одной рукой посечённую шашкой другую, — утверждает, что он комиссар Оттер.

Павловский подъехал к раненому. За ним встал поручик Гуторов, накануне переведённый в полк начальником контрразведывательного пункта.

— Ты комиссар Оттер?

— Да, — превозмогая мучительную боль, зло выдавил из себя эстонец, — вешать будете или что поинтереснее придумаете?

— Ты был в январе в Ревеле?

— Был, и что из того?

— Тебе знакомы комиссары Рятсепп и Кулль?

— Я слышал о них, но не знаком.

— Ты участвовал в расстреле епископа Ревельского Платона и других священников?

— Нет, я не чекист, а комиссар стрелкового батальона. Мы такими вещами не занимались.

Гуторов, прикрывая рот ладонью, тихо сказал:

— Господин полковник, похоже, он не врёт. Оттер — достаточно распространённая эстонская фамилия, ну, как у нас Сидоров или Никитин.

Павловский, не оборачиваясь, ответил:

— Пусть лучше одним комиссаром будет меньше, чем мы ошибёмся, поверив его вранью. Повесить! И других тоже.

На железнодорожной станции Волосово движение полка задержало упорное сопротивление сводного отряда петроградской милиции. Рабочие, составлявшие костяк отряда в тридцать человек, бились самоотверженно, до последнего патрона. Одиннадцать оставшихся в живых, в том числе и командира, отказавшегося дать сведения о наличии красных частей в сторону Гатчины, Павловский приказал повесить.

Прибыл нарочный с приказом генерала Ярославцева повернуть к северу от шоссе Нарва-Петроград и двигаться на Ропшу. В случае успеха городок взять и, закрепившись, ждать дальнейших указаний. Павловский собрал офицеров, объявил приказ. Подъесаул Тимофеев, командир резервной казачьей сотни, взмолился:

— Господин подполковник, дозвольте казакам поразмяться, в бой рвутся.

— Хорошо, — с минуту подумав, согласился Павловский, — возьмёте полусотню и пойдёте вместе со вторым эскадроном ротмистра Ковалёва. За вами разведка. Ротмистр Ковалёв, если у красных будут приличные силы, в бой не ввязываться, ждать нас. И еще, господа. В Ропше находится один из императорских дворцов. Если большевики не успели там всё разграбить, надо взять под охрану и не допустить мародёрства со стороны местных жителей, да и нашего воинства.

Ропшу оборонял сводный батальон в пятьсот штыков, состоявший из роты курсантов Новгородских пехотных курсов, роты балтийских моряков, коммунистического отряда ижорских рабочих и пулемётной команды. Командовал отрядом бывший подполковник царской армии Игнатьев, организовавший оборону грамотно, надёжно прикрыв пулемётами выгодные позиции с севера, запада и юга. Лишь восточная окраина городка оставалась незащищённой. Сил не хватило, да и некого было ждать со стороны Петрограда, кроме своих.

Бой за Ропшу оказался хотя и скоротечным, но яростным и жестоким. Красные пулемётным огнём отсекли казаков от эскадрона ротмистра Ковалёва и методично их расстреливали. Казаки с трудом вынесли раненого подъесаула Тимофеева. Ковалёвцы попытались прорваться к казакам и сами напоролись на засаду, потеряли около тридцати человек убитыми и ранеными и стали отходить. Тем временем, поразмыслив, Павловский вошёл в городок с востока. Не встретив сопротивления, эскадроны ударили с тылу, опрокинули красных, захватили центр и Ропшинский дворец. До самого вечера поручик Гуторов вместе с приданной ему командой казаков носился по улицам, вылавливая красных. Многие жители с энтузиазмом выдавали прятавшихся красноармейцев, а одна старушка сказала Гуторову:

— Пойдёмте, господин офицер, покажу, где матросня схоронилась.

Она привела белых к большой кирпичной конюшне дворцового комплекса, откуда немедленно раздались винтовочные выстрелы. Пятеро раненых балтийских матросов отстреливались до последнего, а затем, опираясь друг на друга, пошли в последнюю штыковую атаку. Казаки немедленно их изрубили.

Полк понёс большие потери. На ропшинском кладбище отец Михаил проводил в заоблачный путь пятьдесят четыре воина. Более ста кавалеристов было ранено. Красные потеряли убитыми и ранеными почти четыреста человек.