Кровь и золото погон

Компания уселась на приготовленные складные стулья вокруг толстого елового пня, уже покрытого чистым полотенцем. Адъютант с егерем Бобровым споро выставили рюмки, водку, резали крупными кусками хлеб, ветчину и домашнюю колбасу. Тем временем помощники егеря подтащили убитых Павловским кабана и свинью. Корнет не верил своим глазам. Впервые в жизни он убил двух крупных зверей, причем двумя выстрелами!

– Ваше высочество, – подхалимски прогнусавил штатский, – первый тост позвольте произнести за лучшего стрелка России, за вас, ваше высочество!

Все дружно потянулись чокаться, но Николай Николаевич скорчил недовольную мину и отстранился от тянувшихся с рюмками рук.

– Остыньте, господа, остыньте. Сегодня знаменательный день. Сегодня родился новый русский охотник. Вы только поглядите, с двадцати саженей[3] двумя выстрелами уложил двух зверюг! Причём не ранил, а сразу завалил! Кабану попал в хребет, а свинью поразил в сердце. Хвалю, корнет!

Великий князь подошёл к Павловскому и чокнулся с ним, согнулся и прошептал на ухо:

– Хорошее начало карьеры.

Павловский после первой же рюмки раскраснелся и охмелел. Конечно, не от водки, а от никогда не испытываемого ранее чувства фантасмагории, неестественного в естественном состоянии. Он, вчера вышедший из училища и произведённый в первый офицерский чин отпрыск бедного дворянского семейства, сегодня в компании с дядей императора участвует в охоте, убивает двух зверей и получает наилестнейшую оценку Его Высочества. От переполнявших чувств он не мог вымолвить ни слова. Николай Николаевич, видимо, это понял и оставил корнета в покое.

Вернувшись с охоты, Павловский немного поспал и стал собираться домой, к матери. Великий князь выделил для него экипаж, запряжённый парой лошадей и кучера из местных. Пелагея сложила в экипаж корзины с провизией, адъютант же зачем-то записал новгородский адрес матушки.

Великий князь, прощаясь с корнетом, напомнил ему:

– Сразу после отпуска в запасной полк, а затем в Сувалки, к гусарам. Ну, дорогой Сергей Эдуардович, с Богом! – Он трижды размашисто перекрестил Сергея, принял из рук адъютанта кожаный футляр с охотничьим ружьём и вручил его Павловскому. – «Лебо» вам в подарок. А это вам на устройство. И не вздумайте отказываться, обижусь.

Уже в пути Павловский раскрыл увесистый пакет и обнаружил в нём две тысячи рублей ассигнациями в новеньких банковских пачках. Жизнь казалась ему солнечной и радостной дорогой в счастливое будущее, почти такой же, как та, по которой он катил в июньский светлый и жаркий день меж густых лесов, полей и лугов по псковской и новгородской земле к матушке.

2

Прибыв утренним поездом 11 июля в Сувалки с приказом о его переводе из запасного гвардейского кавалерийского полка во 2-й лейб-гусарский Павлоградский полк, Павловский, успевший в поезде побриться и привести в порядок мундир, оставил в камере хранения на вокзале свои нехитрые пожитки и на конке отправился в расположение полка. Это была его первая ошибка. Корнету лейб-гусаров не пристало являться в часть в трамвайном вагоне, таскавшемся по рельсам германскими першеронами. Город был маленький, и весть о его прибытии раньше конки долетела до полка. Явившись к полковому командиру полковнику Перевощикову и помня характеристику, данную ему великим князем Николаем Николаевичем («знатный командир, отличный штабист, но не охотник»), полагал увидеть грузного немолодого человека, уставшего от нескончаемых служебных и семейных проблем. В просторном, со вкусом обставленном командирском кабинете его встретил моложавый, подтянутый офицер, в хорошо сшитом мундире с орденом Святого Владимира 2-й степени на шее и серебряным знаком об окончании Николаевской академии Генерального штаба.

Михаил Павлович, выслушав доклад Павловского и приняв сопроводительные документы, не предложил тому присесть, а острым с искринкой иронии взглядом долго рассматривал долговязого корнета снизу вверх и наоборот.

– То, что вы – отличный стрелок, не освобождает вас, корнет, от скрупулёзного исполнения традиций Его Императорского Величества Александра III лейб-гусарского полка, о коих вы были обязаны поинтересоваться заранее. – Полковник встал из-за стола и, заложив руки за спину, неспешно стал прохаживаться по кабинету. – Если не успели поинтересоваться, обязаны были сообразить: негоже кавалерийскому офицеру кататься на конке. Для этого есть извозчики или иной конный транспорт. Что о вас могут подумать офицеры и нижние чины полка?

Лицо Павловского обрело цвет перезрелого помидора, пот ручьём катился по его мощной спине, но сам он, вытянувшись в струнку, не шелохнулся и глаз не опустил. Перевощиков это оценил.

– Виноват, ваше высокоблагородие, исправлюсь, – отчеканил Павловский.

– Ладно уж, на первый раз прощаю. Присаживайтесь.

Полковник ещё раз пробежал глазами по документам Павловского, поднял телефонную трубку.

– Аркадий Семёнович, будьте добры, зайдите ко мне через пять минут. – Сложил документы в папку и уже почти отеческим тоном спросил: – Шашку и седло имеете?