Кровь и золото

Он поцеловал меня в щеку и теплой ладонью погладил по лицу, словно старался понять, насколько я перестал быть человеком.

Я прижался губами к его губам и передал ему в этом поцелуе струйку крови, ощутив, как он содрогнулся всем телом, после чего сразу же отстранился.

Амадео совершенно ослаб.

Я подозвал Винченцо, передал ему с рук на руки Амадео и вышел в ночь.

Я покинул великолепную Венецию, город сияющих дворцов, и направился в леденящее душу горное святилище. Я знал, что участь Амадео решена.

Глава 20

Не представляю, сколько я оставался с Теми, Кого Следует Оберегать. Неделю? Больше? Я вернулся в святилище и признался, что, к своему несказанному удивлению, произнес при смертном мальчике давно ставшие запретными слова: «Те, Кого Следует Оберегать». Я снова поведал им о своей страсти, о том, что хочу разделить с Амадео одиночество, хочу отдать ему все, что имею, все, чему могу научить.

Мучительные слова: «Все, что имею, все, чему могу научить!»

Какое дело Священным Прародителям до моих страданий? Никакого. Обрезая фитили ламп, наполняя сосуды маслом, зажигая яркие огни вокруг неизменно безмолвных фигур в египетских одеяниях, я продолжал молча нести свой крест.

Дважды я Огненным даром воспламенял длинный ряд из сотни длинных свечей. Дважды они угасали.

Но предаваясь молитвам и грезам, я пришел к одному четкому выводу. Мне понадобился смертный спутник как раз потому, что я погрузился в смертную жизнь.

Не ступи я на порог мастерской Боттичелли, я не познал бы безумного одиночества. Сюда добавилась моя любовь к искусству, особенно к живописи, и желание быть поближе к смертным, впитавшим в себя красу творений эпохи, подобно тому как я впитывал чужую кровь.

Я сознался себе и в том, что воспитание Амадео практически завершилось.

Очнувшись, я со всей силой Мысленного дара прислушался к шагам и думам Амадео, находившегося в каких-то сотнях миль от меня. Он старательно выполнял мои указания. По ночам он сидел за книгами, а не пропадал у Бьянки. Он практически не покидал мою спальню, поскольку в последнее время отвык от простых радостей общения с остальными мальчиками.

Как заставить его покинуть меня?

Как заставить его превратиться в спутника, о котором я мечтал всей душой?

Я изводил себя противоречивыми вопросами.

Наконец я задумал устроить ему последнее испытание. Если он не выдержит, я отпишу ему несметные богатства и дам высокое положение в смертном мире; он не устоит. Как организовать такое, я не знал, но не усматривал в этом особой сложности.

Я вознамерился продемонстрировать ему, каким образом я питаю свою жизнь.

Конечно, я предавался самообману: увидев меня в процессе убийства, он уже не сможет оставаться полноценным членом смертного общества, невзирая на образование, лоск и богатство.

Не успел я задаться этим вопросом, как на ум пришла прелестная Бьянка, твердой рукой правившая своим кораблем, несмотря на вручаемые гостям чаши с ядом.

Такова была суть моих молитв – сплошь зло и коварство. Просил ли я позволения Акаши и Энкила передать Кровь мальчику? Просил ли я разрешения допустить Амадео к древним, веками не ведавшим перемен тайнам святилища?

Если и просил, ответа не было.

Акаша одарила меня не требовавшим усилий спокойствием, а Энкил – величием. Лишь единожды по храму разнесся гулкий звук – то я поднялся с колен запечатлеть поцелуй на ногах Акаши и удалился, накрепко заперев за собой огромную дверь.

В тот вечер в горах поднялся сильный ветер и шел снег – колючий, белый и чистый.

Не прошло и нескольких минут, как я с радостью возвратился в Венецию, хотя мой любимый город также промерз насквозь.

Едва я ступил на порог спальни, как Амадео кинулся в мои объятия.

Я покрыл поцелуями его волосы, а затем и теплый рот, согреваясь его дыханием, и наконец едва заметным укусом дал ему выпить Крови.

– Хочешь ли ты стать таким, как я, Амадео? – спросил я. – Никогда не меняться? Жить вечно втайне от остальных?

– Да, Мастер, – пылко произнес он и прижал теплые ладони к моим щекам. – Хочу. Думаешь, я мало размышлял? Я знаю, что наши мысли для тебя открытая книга. Мастер, я согласен. Мастер, как это делается? Мастер, я принадлежу тебе.

– Достань самый теплый плащ: на улице настоящая зима, – сказал я. – И пойдем на крышу.

Через какое-то мгновение он стоял рядом со мной. Я посмотрел вперед, в сторону берега лагуны. Ветер усиливался. Не замерз ли он, подумал я и действительно проник в его мысли, познав всю меру его страсти.

Заглянув в карие глаза, я понял, что он оставил позади смертный мир с легкостью, недоступной никому из известных мне людей, ибо воспоминания продолжали точить его душу. А мне он готов был довериться во всем.

Я обнял его обеими руками и, прикрыв его лицо, утащил вниз, в малоприятный район Венеции, где в каждом углу спали воры и нищие. Каналы воняли нечистотами и дохлой рыбой.

Там я через пару минут присмотрел себе смертную жертву и, к вящему изумлению Амадео, со сверхъестественной ловкостью предотвратив удар ножом, поднес бедолагу к губам.