Кровь и золото

Не знаю, почему в то время я была так счастлива. Возможно, потому что охотилась в разных районах Александрии, читала новые книги, купалась в море. Мы плавали вместе с ним.

Не знаю, поймете ли вы, что значило для меня море – возможность окунуться в бескрайнюю воду, возможность гулять по берегу. Запертая в четырех стенах гречанка никогда бы не получила такой привилегии. А я принадлежала к тем, кто пьет кровь. Я выдавала себя за юношу. Я совершала набеги на корабли и жила среди храбрых и порочных мужчин.

Как-то ночью создатель не стал обрезать мне волосы. Мы пошли в египетский квартал, и он привел меня в странное место. Открыв дверь, мы проследовали вниз по длинному коридору и оказались в огромном зале с покрытыми иероглифами стенами. Потолок поддерживали огромные квадратные балки. Меня охватил благоговейный трепет.

Мне вспомнилось, что когда-то я вела более утонченный образ жизни в окружении вещей, исполненных тайны и прелести.

В зале были те, кто пьет кровь, – белокожие, чрезвычайно красивые, но не такие бледные, как мой создатель. И все они определенно побаивались его. Я была потрясена. Но, вспомнив произнесенное им слово «храмовники», поняла, куда мы попали.

Он вытолкнул меня вперед, как будто хотел продемонстрировать невиданную диковину, и они заспорили между собой на языке, который я едва понимала.

По-видимому, храмовники говорили моему создателю, что решение зависит от Матери, что только с ее позволения будут прощены его злодеяния. Создатель отвечал, что не ищет прощения, что хочет уйти, но прежде должен избавиться от меня и хочет знать, примут ли они его подопечную.

Я пришла в ужас. В этом мрачном месте, несмотря на его величие, мне было не по себе. Мы провели вместе несколько лет. И теперь он уходит?

Мне хотелось спросить его, чем я провинилась. В тот миг я осознала, что люблю своего создателя и готова отдать все на свете, чтобы его вернуть.

Меня схватили за руки и силой потащили в другой огромный зал.

Там на огромном троне из черного диорита, возвышавшемся над полом на шесть ступеней, сидели во всем своем великолепии Мать и Отец.

Колонны и стены главного зала храма украшали египетские письмена, а потолок был выложен золотыми пластинами.

Естественно, я приняла Мать и Отца за статуи и была вне себя от возмущения.

Что, однако, не мешало мне стыдиться своего вида: старых сандалий, грязной туники, растрепанной копны волос. Я никак не была готова к предстоящему ритуалу.

Кожа Акаши и Энкила была идеально белой. Они сидели в той же позе, что и всегда, сколько я их знаю. В той же, что и у вас в подземелье.

– Откуда ты знаешь, как сидят Мать и Отец у нас в подземелье? – сердито перебил ее Маэл.

Я заволновался, но Эвдоксия сохранила самообладание.

– Ты не в силах читать мысли тех, кто пьет кровь? – спросила она, окидывая Маэла холодным, даже жестким взглядом.

Маэл смутился.

Я прекрасно понимал, что он выдал Эвдоксии свою тайну: у него нет такой силы, или же он не знает о ней. Я не представлял себе, как следует поступить.

Видишь ли, Маэл умел находить других, прислушиваясь к чужим мыслям, но не знал, как в полной мере использовать этот дар, то есть видеть то же, что и они.

Никто из нас до конца не знал, на что способен. И теперь я осознал всю глубину этой ошибки.

Пока Эвдоксия не получила ответа на свой вопрос, я безуспешно пытался придумать, как ее отвлечь.

– Прошу тебя, – сказал я, – продолжи свой рассказ.

Я не посмел извиняться за грубость Маэла, чтобы не злить его еще больше.

– Хорошо, – ответила она, глядя мне прямо в глаза, словно окончательно перестав обращать внимание на моих спутников. – На чем я остановилась? Ах да. Так вот, создатель толкнул меня вперед и велел встать на колени перед Матерью и Отцом. Перепуганная, я подчинилась.

Я подняла на них взгляд – как с незапамятных времен делали те, кто пьет кровь, – и не увидела ни одного признака жизни, ни тени выражения на лицах – лишь безвольную расслабленность, и только.

Но вдруг случилось невероятное. Мать чуть-чуть приподняла с колен правую руку и приглашающим жестом повернула ее ладонью вверх.

Я была ошеломлена. Значит, они живые? Или это какое-то колдовство?

«Давай иди к ней, испей ее крови. Она наша общая Мать, – не изменив собственной грубости и в тот священный миг, сказал создатель, пинком подталкивая меня вперед. – Она была первой. Пей».

Остальные ожесточенно заспорили на древнем египетском языке, доказывая, что жест Матери непонятен, что она может меня уничтожить. Они заявили, что не моему создателю раздавать команды. И вообще, как он смел прийти в святилище с жалкой женщиной, невежественной и грязной?

Но ему удалось выйти победителем.

«Пей ее кровь – и сила твоя будет неизмерима», – с этими словами он поднял меня и буквально швырнул вперед.

Я упала, уткнувшись ладонями в мраморные ступени трона.

Вампиры замерли, потрясенные его поведением.

Создатель негромко смеялся себе под нос.

Но я не сводила глаз с царя и царицы.

И снова увидела, как царица шевельнула рукой и разжала пальцы. Хотя выражение ее лица не изменилось, в значении жеста нельзя было усомниться.