Кровь королей

Беатриса небыстро ехала через Крумпендорф, когда на ее пути неожиданно показался велосипедист. Беатриса попыталась объехать его. При этом правой стороной автомобиля она выехала на тротуар, и сразу затем машина ударилась о столб ворот. Всех сидящих в машине толкнуло вперед, но удар был не особенно сильным.

Отец успокоился. Он попросил жандарма не поднимать шум. Поскольку «Хорх» еще мог ехать, они на двух машинах вернулись в Пертшах…

Беатриса и Гонсало поехали на виллу Борн, чтобы переодеться для ужина. А отец вместе с остальными отправился в отель «Верцер». Входя, он улыбался и успокоил ожидавших:

– Гонсало сейчас будет здесь, он немного бледный, но ничего не случилось…

Однако без пяти восемь Беатриса пришла одна.

– Не беспокойтесь, – сказала она, – от волнения у него заболела голова, и он просил извинить его… Он хочет немного отдохнуть…

Сели за стол. Но ужин очень быстро прервался, потому что во время еды отца неожиданно охватило сильное беспокойство.

– Я поеду туда… – сказал он.

Без малого девять он вошел в переднюю виллы Борн. Беатриса, Кристина и Хевенхюллер сопровождали его…

Когда они вошли в дом, то услышали сдавленный стон с верхнего этажа.

Комната Гонсало находилась почти под крышей. Когда отец вместе с Беатрисой и Хевенхюллером вошли в широко раскрытую дверь, в комнате горел слабый свет. Гонсало лежал в постели, полуприкрытый, отвернув к стене свое красивое лицо. Услышав шум в дверях, он обернулся к отцу. Лицо его было желтым.

Гонсало судорожно попытался улыбнуться.

– Зачем вы пришли домой? – спросил он. – Мне ничего не надо. У меня только болит голова. Она начала болеть еще перед столкновением. Так всегда, когда ветер дует с гор…

Отец вопросительно посмотрел на графа Хевенхюллера. Но граф покачал головой. Не было никакого ветра, и ничто не предвещало резкой перемены погоды.

– Лучше я все же вызову врача, – сказал отец. Однако Гонсало резко замотал головой, сжавшись при этом движении, так как боль напомнила о себе.

– Нет, – прошептал он. – Я не хочу врача. Мне не нужен врач. Это сейчас пройдет…

Никто не решился вызвать врача. Все думали о признаке гемофилии. Каждый знал, что того легкого удара о приборную доску, который получил Гонсало, достаточно, чтобы убить гемофилика. Но никто не произнес название болезни. Словно каждый боялся, что одно упоминание этого слова, подобно заклятью, может вызвать катастрофу. В течение часа, и даже больше, ничего не произошло.

– Теперь тебе лучше? – спросила Беатриса, внутренне неспокойная, когда на часах было четверть одиннадцатого.

– Я думаю, будет лучше, – сказал Гонсало с безнадежной детской улыбкой, но губы его стали еще бесцветнее. Он обманывал себя и других.

Без малого одиннадцать он вдруг выпрямился и сквозь стиснутые зубы издал такой громкий стон боли, что все, кто был у постели, вскочили. Гонсало больше не мог совладать с собой.

Отец схватил настольную лампу и осветил лицо сына. Оно было белым как бумага.

– Позовите врача, – наконец выдавил он. – Позовите врача, скорее…

Хевенхюллер, пометавшись, нашел старого врача, доктора Михаэлиса. Тот как раз собирался ложиться спать. Но по испуганному голосу настойчиво просившего Хевенхюллера он понял, что дело серьезное, и пообещал тотчас прийти.

Когда Хевенхюллер через несколько минут снова вошел в комнату больного, то увидел, что отец и Беатриса наклонились над Гонсало. Он был уже без сознания. Отец не произнес ни слова, когда Хевенхюллер прошептал ему, что врач скоро придет.

Но доктор Михаэлис не знал, что Гонсало гемофилик. Нашу болезнь постоянно окружали тайной, и Хевенхюллер не сказал о ней врачу. Поэтому тот и не стал особенно торопиться. Когда он пришел, Гонсало уже дышал тяжело, с хрипом. Доктор Михаэлис поставил свою сумку и снял одеяло.

– Что здесь случилось? – спросил он. – Это похоже на очень сильное внутреннее кровоизлияние, которое все еще продолжается…

Доктор Михаэлис не знал, что одной фразой он разрушил все те отчаянные надежды и иллюзии, которые выстроили вокруг себя отец и другие.

Он понял, в чем дело, только тогда, когда услышал за спиной голос моего отца. Отец в двух словах описал ему аварию. Затем помедлил мгновение. Это мгновение понадобилось ему для того, чтобы преодолеть старые стены, которые так долго возводились вокруг нашей «тайны» и тем не менее не смогли остановить слухи о болезни, распространившиеся по всему свету. Отец сказал:

– Мой сын Гонсало гемофилик!

Доктор Михаэлис опустил стетоскоп. Спросил растерянно:

– Господи, почему же вы не сказали мне об этом сразу? Почему сразу не отвезли его в больницу?.. – И потом: – Каким местом принц ударился о приборную доску?

Беатриса молча показала на грудь Гонсало и на область желудка. Врач положил на нее руку.

– В области селезенки прощупывается большая опухоль, она все еще растет. Нет сомнения… – Он наклонился ниже над Гонсало и надавил руками на живот ниже ребер. – У него внутреннее кровотечение…

В этот момент у отца сдали нервы.

– Переливания крови его часто спасали, – произнес он. – Ведь нужен донор. Я предоставлю в ваше распоряжение все средства, деньги, автомобили…