Кровь лета (ЛП)

Не вступай в прямую конфронтацию. Просто выбирайся из дома и звони его матери. Или Хану. Пусть они узнают о нас — что поделать, не это первостепенно. Бен мне что-то подмешал. И пару актов секса по обоюдному согласию здесь не играют роли. Мне поверят. Он мог творить вещи куда хуже, чем опаивать женщин.

Я следила, как Бен обходит кровать и садится у моих ног. Он зажал руки между колен и впился в меня долгим немигающим взглядом. С его губ не сходила улыбка, и от нее волосы вставали дыбом.

Мой взгляд сместился на простыни, на мои колени, поднялся к рукам и груди. Всю грудь покрывали темно-фиолетовые синяки — засосы или следы укусов от излишней грубости Бена, пока я была без сознания. От одной мысли об этом меня затошнило настолько, что я уже не замечала настойчивую боль, проснувшуюся в промежности.

Осознание медленно проникало в мозг, я постепенно покрывалась холодным потом — Бен меня изнасиловал.

Это напоминало чувство, будто подаренный долгожданный щенок впился в руку и порвал ее до крови. Безотчетно мне захотелось ударить в ответ, но его взгляд все еще не стал холодным и бесстрастным, как у них у всех. Я не хотела причинять ему боль. Я не хотела, чтобы это обратилось в реальность, которой я изо всех сил пыталась избежать. Я не хотела, чтобы голос моего внутреннего циника оправдался, чтобы оказалось, что в упорном стремлении уповать на его презумпцию невиновности я настолько заблуждалась.

Бен мягко взялся за мою ступню, лежащую под одеялом. Несильно сжал.

— Хочешь «Gatorade»?

Я медленно покачала головой. Липкие от пота ладони вцепились в одеяло, в ногах нарастала мелкая дрожь. Кожу бедер стягивала неприятная липкость.

Он выпятил нижнюю губу.

— Нет? Ты злишься на меня?

— Я… У меня дома работа, — я избегала смотреть ему в глаза. В них было слишком много человеческого. — Мне надо к себе. Я позвоню тебе после того, как приму душ.

Как мне заговорить об этом с его родителями? Мне придется признаться в нашей связи. Общественность узнает о том, что я сделала, — я потеряю работу и все, что заработала с таким трудом, а Бен, вероятно, проведет в тюрьме не больше года. Если вообще получит срок.

Он продолжал улыбаться — его рука поползла по моей лодыжке выше и стиснула у колена. У меня перехватило дыхание.

— Ты дрожишь, — промурлыкал он. — Плохо себя чувствуешь?

— У лекарств… побочный эффект, — я заставила себя проглотить ком в горле. — Мне нужно сходить домой и позвонить моему начальнику, Бен. Он, наверное, гадает, куда я пропала.

— Ты имеешь в виду моего отца?

Дерьмо. Я попыталась изобразить непонимание и затрясла головой, но Бен с той же улыбкой просто кивнул. Сукин сын.

С тяжелым вздохом он встал и неторопливо подошел к шкафу. Мой взгляд скользнул к двери — я аккуратно вылезла из постели, чтобы слинять отсю…

— Если ты уйдешь, я расскажу ему все, Рей.

Я замерла. Пальцы ног поджались на холодном полу, и я оглянулась — Бен возился с чем-то на шкафу. Глядя за плечо, он окинул меня меланхоличным взглядом и кивнул в сторону кровати.

— Сядь, — велел он.

— Бен…

Закатив глаза, он вытащил телефон. Вся жизнь пронеслась у меня перед глазами: все, что я потеряю, все, чего так упорно добивалась. Я начала пятиться из комнаты, но мысль о том, чтобы лишиться работы и вернуться жить на улицу, с вечным клеймом человека, совершившего тяжкое преступление…

Я заставила себя дойти до кровати и села, держа спину прямо. Не убьет же он меня, в конце концов.

Бен опустил телефон, и я наконец разглядела, чем он поигрывал, — это была связка складных ножей: все разные, все раскрытые и отполированные до блеска.

Он взял в руки небольшой такой, с краю.

— Старик дарит мне по одному раз в пару лет. Признаться, возможностей их использовать подворачивается не так много, но…

— Ты мне угрожаешь?

— Угрожаю? — Бен сардонически рассмеялся, качая головой. Он защелкнул нож и раскрыл его снова. — Просто кое-что для тех случаев, когда нам захочется повалять дурака. Боже. Как ты любишь плутать в потемках неведения.

Я неотрывно смотрела в его темные глаза, пока он расхаживал передо мной, с ленцой щелкая ножом. Голая, с ноющим измученным телом, я мечтала только о том, как убежать отсюда.

Он неторопливо раскрыл лезвие.

— Я люблю тебя, видишь ли, вот почему я даю тебе выбор.

Острие уткнулось мне в ключицу. Я могла бы обезоружить его, умчаться домой, но тогда он все расскажет родителям и отправит меня в судебный ад.

Я никак не могла быть единственным человеком, с которым он учинял подобное, — самые ранние мои подозрения пробудились. Потрошитель наносил мелкие колотые раны — множество таких ран. Профиль вполне подходил под перочинный нож, и Бен находился в том лагере близ Кисачи, откуда мог легко ускользнуть…

Кончик ножа провел по моей ключице.

— Ты можешь идти, если хочешь. Бросить меня, — Бен вонзил острие на самую малость, недостаточно, чтобы вызвать кровь. — Или можешь остаться, и никто ни о чем не узнает.

— Ты причинял кому-то вред раньше, Бен?.. — я смотрела ему в глаза, хоть это и причиняло муку. — Кроме меня.