Кровь на черных тюльпанах

Так летом 1972 года 23-летний Кардозу оказался в ангольском городке Нова-Лижбоа, расположенном на юге страны. Какой пыткой обернулись для него проведенные там месяцы! С раннего утра и до темна отряд рыскал по саванне в поисках партизан из Народного движения за освобождение Анголы (МПЛА). Правда, в этом районе действовала и другая группировка — УНИТА, тоже именовавшая себя «повстанческой». Но у португальских солдат был строгий приказ — избегать столкновений с ней. О причинах появления такого распоряжения Себастьян мог только догадываться. Возможно, думал он, командование считает целесообразным сначала покончить с МПЛА, которое ведет активные боевые действия, а уже потом можно взяться и за УНИТА. Но правду Кардозу узнает позже, когда его переведут в Луанду в главный штаб экспедиционного корпуса.

Себастьян не зарекомендовал себя как «способный коммандос». Он отставал во время марш-бросков, вечно «мазал» по цели и вообще проявлял нерешительность, свойственную, по выражению капрала, «интеллигентскому отродью». А тут как раз в главном штабе понадобился грамотный секретарь, и Кардозу перевели в Луанду.

Там-то, работая в штабе, он и нашел ответ на вопрос, почему португальским солдатам приказано не трогать УНИТА. Как-то среди бумаг, переданных ему для подшивки в досье, он обнаружил письмо, адресованное командующему. Оно было подписано Жонасом Савимби — лидером УНИТА. То, что Себастьян прочел, смутило его до такой степени, что он долго не мог прийти в себя.

Сомнений уже не было. Савимби работал на португальцев. Себастьян подумал, что он, очевидно, уже давно числился агентом тайной полиции ПИДЕ. А впрочем, рассудил Кардозу, все это не удивительно. В Лиссабоне наверняка отдают себе отчет в том, что из Анголы, да и других «заморских провинций» Португалии рано или поздно придется уйти. И полезно оставить в Луанде «верного человека».

Апрель 1974 года застал Кардозу все в том же штабе. Он хорошо помнит тот день — 25 апреля. С утра командующий да Луз Куньа в срочном порядке помчался в резиденцию генерал-губернатора и пробыл там почти до обеда. А к вечеру было официально объявлено, что режим Каэтану пал…

Пришел долгожданный мир. Стоя на палубе корабля, Себастьян смотрел на приближающийся Лиссабон и радовался, что настал конец этой заокеанской бойне и теперь он сможет заняться любимым делом.

В первые же дни революционный водоворот занес его на радио. Там Кардозу проработал репортером два года. А потом обстановка стала меняться.

На смену левым начали приходить люди правых взглядов, которым, естественно, нравились только те подчиненные, которые были их единомышленниками. И в 1977 году Себастьяну пришлось уйти. На некоторое время еще удалось устроиться в одну из лиссабонских газет, но там вскоре повторилась та же история. Кардозу стал «свободным журналистом». Приходилось как сумасшедшему носиться по стране, изучать вкусы редакторов, проталкивать залежавшиеся статьи, чтобы обеспечить себе мало-мальски приличное существование. После одиннадцати месяцев такой гонки Себастьян обязательно уезжал на месяц к морю, на чистый воздух, к спокойному сну на пляже, безмятежности и спокойствию…

Под равномерный шум прибоя он заснул.

Разбудили его грубая брань и шум потасовки, которая происходила где-то поблизости.

— Ну ты, скотина! — хриплым голосом орал один из участников драки. — Подложил нам свинью и еще хочет, чтобы его оставили в покое! Ты же лишил нас контракта, тварь болотная!

Послышался гулкий звук удара и приглушенный стон.

— Нет, это тебе так не сойдет, — не унимался обладатель хриплого голоса. — Ты только послушай, Жоао, ему, видите ли, в Лондоне предлагают больше. А мы из-за этого должны снова затягивать пояса. Полковник из Виндхука, по-моему, ясно сказал, что ему нужны трое солдат, а не двое. Полторы тысячи долларов в месяц всего лишь за прогулку по саванне. А теперь эти деньги уплывают только потому, что эта бесстыжая морда воротит нос!

Кулаки охрипшего и его напарника заработали с новой силой. Стонов избиваемого уже не было слышно. Неожиданно все стихло.

— Пощупай ему пульс, Жоао, — раздался громкий шепот. — Мы, кажется, перестарались.

Теперь до Себастьяна доносились лишь звуки возни на песке. Наконец подал полос тот, которого называли Жоао.

— Он не дышит, Мартин, и пульс не прощупывается.

— О черт, попробуй искусственное дыхание.

— Бесполезно, Мартин, он свою песенку спел.

— Вот, дьявол, никогда не думал, что он такой слабак. Ну да ладно. Теперь главное — на неприятности не нарваться. Давай, волоки его сюда за камень, да будем ноги уносить.