Кровь на черных тюльпанах

Он посмотрел на лацкан своего пиджака. Джерри увидел два жетона-значка, приколотых один над другим. На верхнем было написано «Я оставил свое сердце в Сан-Франциско», а на втором — «Награда чертовски хорошему парню».

— Я — чертовски хороший парень. Очень рад видеть вас, мистер Чип.

И шагнул навстречу Джерри.

Рыбаки, ловившие крабов на пирсе, оглянулись, услышав крики, и увидели, как рыжий подросток рванулся прочь с пирса.

Вытаскивая сетку с запутавшимся в ней крабом, рыбак обратился к соседу:

— Хороший парень, этот Джерри. Сколько уже лет сидит здесь рядом с нами и зарабатывает для семьи этой дурацкой ловлей. Жалко, если с ним что-то случилось.

— Да, — ответил сосед, сделав маленький глоток из банки с пивом. — Джерри — умница. Ты знаешь, чего он мне вчера сказал? Хочу, говорит, стать известным журналистом, когда вырасту… Вот незадача, дождь пошел, а у меня нет зонта!

Александр Ситон стоял у телекса Ассошиэйтед пресс в своем кабинете в ЮСИА. С большой скоростью телекс гнал «пустышки».

«Муниципальные власти Измира объявили, что владельцев общественных туалетов в этом городе будут штрафовать в размере от 6 до 60 долларов в случае антисанитарного состояния их заведений. Пресс-служба муниципалитета…»

Ситон посмотрел в окно и не увидел там, как всегда, ничего интересного. Вновь взял телексную ленту. Начали передавать погоду.

«Монреаль — от 2 до 12 градусов тепла, ясно. Москва — от 8 до 10 градусов тепла, облачно. Нассау — от 22 до 28 градусов тепла, облачно. Нью-Дели — от 28 до 32 градусов тепла, ясно… Сан-Франциско — от 15 до 18 градусов тепла, дождь…»

Ситон решил дождаться конца сообщения и сорвать длинный и никому не нужный кусок ленты, уже выползшей из телекса. Наконец сводка кончилась.

Телекс отбил:

«Конец». «16.06 по Гринвичу, 26.X.82».

Ситон оторвал ленту и швырнул ее в мусорную корзину.

Евгений Коршунов УБИТЬ ШЕЙХА

Глава 1

Мишель еще раз взглянул на часы — «омекс-аутоматик» на моднейшем браслете, надетые специально для торжественного случая. Сегодня Мишель должен был сделать предложение Саусан, здесь на скамейке под старым эвкалиптом, гладкий ствол которого был исчерчен арабскими, английскими и французскими надписями, оставленными студентами многих выпусков Американского университета Бейрута. Эвкалипт каждый год сбрасывал кору, как змея кожу, словно хотел освободиться от этих надписей, шутливых и задорных, любовных и печальных, философских и скабрезных, но студенты знали его натуру, и надписи врезались глубоко в тело дерева, оставаясь на нем навечно.

В компаунде[9] университета, основанного еще в прошлом веке американскими миссионерами, стояла тишина, нарушаемая лишь щебетанием птиц в кронах старых деревьев, птиц, слетевшихся в университетский парк со всего Бейрута, где каждый мальчишка считал своим долгом охотиться на них с малокалиберной винтовкой. Посыпанные гравием широкие аллеи то спускались, то поднимались по склонам пологих холмов, на которых стояли старомодные университетские корпуса, сырые извилистые тропинки убегали в чащу парка, тщательно ухоженные клумбы радовали глаз красками экзотических цветов, аромат которых кружил голову.

Компаунд отгородился от города могучей каменной стеной, и у решетчатых ворот всегда стояли полицейские или солдаты. С университетских холмов, плавно нисходивших к набережной, открывался прекраснейший вид на море, на башню маяка, под которой был сооружен проточный бассейн. К бассейну из компаунда вел подземный ход — узкий тоннель, проложенный от спортивных площадок под набережную и открывавшийся в ее наружной, противостоящей морским волнам стене. Вход в тоннель тоже охранялся — администрация университета старалась закрыть компаунд для чужаков, словно таким путем можно было оградить студентов от политических страстей, уже с 1976 года бушевавших в Бейруте и во всем Ливане. Страсти эти проникали и в университет, и порой на его территории происходили ожесточенные стычки между студентами — членами враждующих партий, которых в Ливане развелось бесчисленное множество.

Дело доходило до стрельбы и поножовщины, и тогда в компаунд вызывали жандармов из знаменитой «16-й бригады», когда-то являвшихся основой правопорядка в Бейруте, но теперь, как горько шутили бейрутцы, занимавшихся главным образом охраной собственных казарм. Правда, в университетский компаунд они врывались бесстрашно, зная, что никакого сопротивления им здесь оказано не будет.