Кровь на эполетах

Курьер, отправленный в Петербург главнокомандующим русскими армиями, привез известие, что 16 числа сего месяца октября у города Малый Ярославец, что на Новой Калужской дороге, состоялось жаркое и кровопролитное сражение. Неприятель попытался захватить город, дабы беспрепятственно идти к Калуге. Однако на его пути нерушимой стеной встала русская армия. Особо отличились егеря под началом капитана Руцкого. Всего одним батальоном они сорвали попытку корпуса неприятеля навести мост через реку Лужа. Обозленный француз бросил на храбрецов бригаду кавалерии, но егеря во главе с отважным капитаном сбились в каре и зачали отгонять неприятелей штыками и ружейным огнем. Обозлившись, французы разом ринулись на строй русских и в одном месте сумели его прорвать. Тогда капитан Руцкий схватил топор и стал бить им коней и всадников неприятеля. Получив такой отпор, французы испугались и бежали. На помощь храбрым егерям подоспели кирасиры и другие войска армий светлейшего князя. Устрашенный неприятель повернул от Малого Ярославца и сейчас бежит к Смоленску – вон из Отечественных пределов. Бог укрепит наши силы, и злодей положит кости свои в земле Русской».

– Ведаю о сем, – сказала графиня, положив афишку на стол.

– Откуда? – удивилась Груша.

– В «Санкт-Петербургских ведомостях» прописано, – ответила графиня, указав на газету. – Сообщается, что за сей подвиг государь изволил пожаловать капитану Руцкому орден Святого Георгия третьей степени. Теперь твой Платон на любой церемонии будет входить вместе с полковниками[7].

– Ничего он не мой! – насупилась Груша. – Почему ты не сказала про газету?

– Не успела, – улыбнулась графиня. – Ты ворвалась, как козюлей[8] укушенная. А что твой он или нет, время покажет. Пока Платон Сергеевич успешно делает карьер. В чине капитана получить такой орден – это, милая моя, великая редкость, такое при Екатерине Алексеевне было возможно, а по теперешним временам даже не слыхала. Да еще в газету и афишку попал. Широко шагает мОлодец!

– Его могли убить! – вздохнула Груша.

– Этот вывернется, – покрутила головой Хренина. – Умен, сведущ в военном деле. Без нужды в драку не полезет, проявлять браваду не станет. Не знаю, как там было под Малым Ярославцем, но, мню, Платон все рассчитал, даже за топор схватился не случайно.

– Почему так думаешь? – удивилась дочь.

– Помнишь, в имении рассказывал, как побил вюртембергских гусар? Платона Сергеевича Господь наделил недюжинной силой. По пути в Смоленск видела, как он поднял край потерявшей колесо повозки и держал ее один, пока фурлейт не надел колесо обратно на ось и не вставил чеку. А повозка та с грузом была. Если такой мОлодец ударит коня обухом по лбу, животине конец придет. А на земле гусар пехотинцу не противник. Не беспокойся о Платоне, уцелеет. Майором ему теперь точно быть, а там, глядишь, и в полковники проберется. Ты не против стать полковницей?

– Ах, мамА! – зарделась Груша. – Вам бы только шутить.

– Не шучу, – пожала плечами графиня. – Ты присядь, милая.

Дочь подчинилась, заняв свободное кресло.

– Как твои дела в лазарете? – поинтересовалась Хренина.

– Замечательно! – с жаром откликнулась дочь. – Карл Фридрихович очень хвалит. Говорит: у меня талант к лекарскому делу. Раненые, коих опекаю, выздоравливают скорее, чем другие. И офицеры довольны: много благодарят, просят посещать чаще.

– Еще бы им не благодарить! – хмыкнула графиня. – Вместо фельдшеров с их грязными лапами барышня пальчиками касается. Ох, дочка! Разрешила я тебе за ранеными ходить, да не думала, что далеко зайдет. Ожидала, что быстро надоест, а тут вон как повернулось. Ты, поди, лекарем стать мечтаешь?

– Да, маменька, – потупилась Груша.

– Небывалое дело – женщина-лекарь, да еще из дворянской семьи. Не поймут. Ладно еще домашних лечить, но прочих пользовать… Замуж не возьмут.

– Это с чего? – обиделась Груша.

– Кому понравится, что его жена посторонних мужчин щупает?

– А я за дурака замуж не пойду! – с вызовом ответила дочь.

– После войны многие и за дурака будут рады, – вздохнула графиня. – Столько блестящих женихов головы сложили! А сколько еще сложат? И не только военные гибнут, статские – тоже.

– Сама говорила, что Платон Сергеевич уцелеет!

– Этот – да, – согласилась графиня. – Значит, все же на него нацелилась?

Груша потупилась.

– Этот не дурак и вполне может разрешить жене врачевать, – продолжила графиня. – Набрался в своей Франции революционных идей, всех этих либерте и эгалите[9]. Только здесь Россия, не поймут.

– Обойдемся! – хмыкнула дочь.

– Ты, гляжу, тоже набралась, – покачала головой графиня. – Вот что скажу, милая. Я не против выдать тебя за Платона, но захочет ли он?

– Вы что-то знаете, мамА? – встрепенулась Груша.