Кровь на эполетах

– Возвращаясь из Петербурга в Действующую армию, я заплутал близ Москвы и угодил в плен к французам. Даву пожелал допросить меня лично, и у нас состоялась длительная беседа. Я был зол и напророчил маршалу гибель его армии в России и смерть узурпатора. Даву в ответ пообещал меня расстрелять. Но ночью в Кремль пробрался подполковник Фигнер и вывел меня из Москвы.

– Этот может, – улыбнулся Александр.

– Мои слова впечатлили маршала, а теперь, когда напророченное сбылось… Полагаю он меня обязательно выслушает.

– Вы рискуете, Платон Сергеевич! – покачал головой царь. – Даву может пожелать исполнить свой приказ.

– Отечество дороже, ваше императорское величество. Если мне удастся убедить маршала отказаться от сражения, оно того стоит.

– А вы нахал, граф! – засмеялся Александр. – Беретесь сделать то, что не получилось у людей, стоящих много выше вас по положению. Хорошо, препятствовать не буду. Но лишь в том случае, если прочие усилия не дадут результата.

Людей, стоящих много выше меня, не связывают с Даву особые отношения. Маре вышел на связь со мной не по своей воле – за его спиной маячил маршал. И я знаю, что ему предложить.

– Благодарю, ваше императорское величество! – поклонился я.

– И еще, Платон Сергеевич, – сказал царь. – Приведите себя в надлежащий вид. Офицеры моей Свиты носят аксельбанты вместо горжетов. Обзаведитесь бальным мундиром – в Варшаве это не составляет труда. Завтра в мою честь дают бал, извольте присутствовать и танцевать.

– Прошу простить, ваше императорское величество, – повинился я. – Танцевать не смогу – не обучен.

– Наконец-то у вас нашелся недостаток, – улыбнулся Александр. – А то право неудобно: в моем окружении появился офицер, состоящий из одних достоинств. Каково прочим? Не умеете – не танцуйте, но присутствовать извольте.

– Непременно, ваше императорское величество, – заверил я…

Приказ царя обошелся мне в кругленькую сумму – даже вспоминать не хочется. Местные портные драли безбожно. Не из патриотизма – какой патриотизм у евреев? Делали гешефт: спрос на их услуги превышал предложение. В занятой русской армией Варшаве балы следовали один за другим и везде ждали военных. Собственно, для них балы и давали – магнатерия замаливала грехи. Не успев приехать в Варшаву, я уже получил несколько приглашений. Нечему удивляться: прислуга во дворце большей частью из поляков и уже настучала кому нужно. Знали бы эти графы и князья, кого зовут!

Как бы то ни было, в назначенный час я прибыл на бал. Гости еще съезжались, и я прошел по ярко освещенному хрустальными люстрами залу, наблюдая себя в высокие зеркала. Ну, и рожа у тебя, Шарапов![7] Ладно, рожа, но наряд! Белые кюлоты до колена, белые же шелковые чулки, туфли с пряжками. На правом плече пышный золотой аксельбант. Еще губы подкрасить – и пожалуйте в бар «Голубая устрица».

Царь появился, когда все собрались. Рука об руку с супругой Александр прошествовал через живой коридор из склонившихся в поклоне придворных и других гостей. Возле некоторых останавливался, милостиво говорил несколько слов и шел дальше. Я затесался подальше, но царь меня разглядел и поманил ладошкой. Пришлось, расталкивая дам и их спутников, выходить на всеобщее обозрение.

– Вижу, что исполнили мой приказ, – заключил Александр, окинув меня взглядом. – Мундир в надлежащем виде и сидит отменно. Дамы и господа! – обратился он к присутствующим. – Рекомендую офицера моей Свиты, человека, упокоившего Бонапарта и спасшего жизнь своему государю, графа Платона Сергеевича Руцкого. Прошу любить и жаловать. К сожалению, – улыбнулся он, – вынужден огорчить присутствующих здесь барышень – Платон Сергеевич женат. И еще он не танцует – не обучен. Воевать у него получается лучше.

Царь засмеялся своей шутке, вслед ему захихикали и другие. Я стоял, чувствуя себя полным идиотом. Милостиво кивнув мне, Александр под руку с женой прошел в конец зала. Распорядитель стал выстраивать пары для мазурки. Оркестр заиграл мазурку. Воспользовавшись суетой, я отошел в уголок, надеясь затеряться. Не тут-то было. Внезапно от толпы гостей отделилась дама в платье персикового цвета и решительно направилась ко мне. Орлова! Я мысленно вздохнул: будут ездить по ушам.

– Здравствуйте, Анна Алексеевна! – поклонился, когда графиня подошла ближе.

– Негодяй! – прошипела она. – Клялся мне в любви, а сам женился на другой!

Никому я не клялся, но как объяснять это разъяренной женщине?

– Прошу меня великодушно простить, – повинился я. – Так вышло.

– И кого мне предпочел? Наверное, какая-то провинциальная дворяночка? Чего тебе не хватало?

– Мы не созданы друг для друга, Анна Алексеевна, – покрутил я головой. – Между мной и вами пропасть. Кто я? Вчерашний мещанин волею случая ставший дворянином и графом. Вы же знатная дама и самая завидная невеста империи. Вам под стать князья или генералы, причем, не из последних. Чем плох, к примеру, Милорадович?

– Откуда ведаешь, что он ухаживает за мной? – удивилась Анна.