Кровь на эполетах

— Каюсь, — я склонил голову.

Монах накинул на нее епитрахиль.

— Отпускаю тебе, раб Божий, грехи твои, а также всем воинам твоим. Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Монах снял епитрахиль и протянул мне крест. Я приложился к нему, после чего выпрямился и надел на голову кивер.

— Слушайте меня, дети мои! — сказал монах, обращаясь к егерям. — Тяжкое дело вам предстоит — смертная битва с ворогом. Антихрист идет сюда, чтобы поругать наши святыни, жечь, грабить и убивать. Не попустите этого. А коли доведется скончать живот свой, то чистые души ваши угодят сразу на небо, минуя мытарства. Ибо сказано в писании: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Благословляю вас, дети мои!

Монах перекрестил батальон и пошел вдоль строя. При его приближении, солдаты крестились и кланялись. По их посветлевшим лицам я видел, что не зря приказал всех разбудить. Теперь они не отступят и не побегут. Да и я с ними.

Я проводил монаха до конца строя, а затем осторожно тронул его за рукав рясы.

— Чего тебе, чадо? — повернулся он ко мне.

— Такое дело, отче. Если мы все тут ляжем, неприятель ворвется в город… Надо, чтобы жители ушли, да и вам бы советовал. Не к чему попусту умирать. Дома, коли сожгут, отстроить можно, а вот людей не вернешь. Город превратится в пустошь.

— Ладно, коли так, — ответил монах. — Озабочусь.

Он кивнул и побрел к монастырю. Следом устремились послушники. А ко мне подошел есаул с казаками.

— Справный ты командир, капитан, — сказал, разгладив усы. — Первым делом на молитву людей поставил, грехи им отпустили. И мы с вами, стало быть, сподобились. Это по-нашему, православному. А то я, на тебя глядючи, было подумал, что немец какой. Мундир щегольский, сапоги блистючие — не полковые сапожники тачали. Кресты за что получил?

— Смоленск и Бородино, — ответил я.

— А я не сподобился, — вздохнул есаул, — хотя от самого Гродно с Багратионом шел. До Москвы добегли в черных рубахах, поменять было никак. Ладно, капитан, давай знакомиться. Есаул Кружилин Егор Кузьмич, командир полка. А это мои сотники: Атарщиков, Заикин и Шебуняев.

— Капитан Руцкий Платон Сергеевич, командир первого батальона 42-го егерского полка.

— Атаман прислал меня к тебе в помощь. Поведай, Платон Сергеевич, как думаешь французов бить?

— Итальянцев тоже, — уточнил я. — На нас идет корпус Богарне, вице-короля италийского. Под его началом французы и итальянцы.

— Нам без разницы, — сплюнул казак. — Что тех рубить и колоть, что этих.

— Сейчас своих офицеров позову, — предложил я. — Вместе обсудим. Значит так, господа, — продолжил, когда все собрались. — Неприятель придет с той стороны реки. Мост мы сожгли, брода нет. Итальянцы начнут ладить переправы, без того город им не взять, батальон будет им мешать в этом насколько возможно. Но пятью сотнями егерей весь фронт не прикроешь. Мало нас. Неприятель непременно обойдет с флангов. И вот тут задача для вас, Егор Кузьмич, — повернулся я к есаулу. — Помешать итальянцам построить переправу вы не сможете, для этого ружья нужны. Так что пусть ладят. А вот когда начнут выбираться на берег, берите их в пики и сабли. Удастся после того переправу разрушить — честь и хвала, не получится — отскочили и спрятались за домами. Полезут опять — снова ударили.

— В первый раз, может, и выйдет, — почесал заросший подбородок есаул, — а вот во второй — вряд ли. Подтянут пушки и ударят картечью.

— Не будет у них пушек, отстали в грязи, как и наши.

— Точно знаешь? — Кружилин впился в меня взглядом.

— Сам увидишь, — хмыкнул я. А что? Так было в моем времени. Французы их не сразу подтащили, оттого Малоярославец и переходил из рук в руки в течение дня. — Хочешь отличиться, Егор Кузьмич? Вот тебе случай. Не позволим итальянцам перейти на этот берег, будет тебе слава, крест и дуван.

— А дуван откуда? — удивился казак.

— Они из Москвы идут, которую перед тем долго грабили. Смекаешь, чем у солдат ранцы забиты?

Кружилин переглянулся с сотниками и кивнул.

— Сделаем, Сергеич!

— Рекомендую расставить сотни в разных частях города.

— Не учи отца яйца чесать! — хмыкнул казак и взлетел в седло. Следом — его сотники. — Прощай, капитан! Даст Бог свидимся.

Четверо всадников сорвались с места и скрылись за домами. Я проводил их взглядом. Надеюсь, есаул сдержит слово.

— Господин капитан, — вернул меня к действительности Синицын. — Про дуван вы верно знаете?

— Не сомневайтесь, Антип Потапович! — кивнул я. — Полно у них в ранцах добра.

Губы Синицына тронула улыбка. Знаю, что подумал бывший фельдфебель. Потапович заведует неофициальной батальонной кассой, которая пополняется за счет продажи трофеев. После Бородино касса опустела, а тут возможность пополнить. Синицын теперь офицер, его доля в добыче возросла. Есть шанс по окончанию войны выйти в отставку с кое-каким капиталом. Вот и пусть думает об этом. Лучше, чем о том, что придется лечь костьми.

— А теперь, господа, — сказал я. — Обсудим тактику наших действий…

* * *

Офицер подскакал к группе генералов в шитых золотом мундирах, восседавших на красивых, чистокровных лошадях, и бросил ладонь к киверу: