Кровь на камнях

– Рядовой Пухов, у тебя отставание от господина капитана на счёт ста десяти. Алексей Александрович, а у вас без пяти три сотни, – объявил время отставания Гусев. – Стрелять при таком отрыве на полигоне, сами понимаете, нельзя, опасно для впереди идущего. Стало быть, Пухов, тебе один штрафной круг бежать, а вам, господин подпоручик, аж все три. После этого вы проходите полигон вместе. Готовы? – И, увидев кивки обоих, махнул рукой: – Вперёд!

Штрафные круги большими не были, так, от силы шагов на двести, но, проходя по изломанной оврагом местности, дыхание они сбивали хорошо.

Вот на первом огневом рубеже пробежав свой круг, застыл, глубоко дыша, рядовой. Через два к нему присоединился и подпоручик.

– Подпоручик Бестужев к стрельбе готов!

– Рядовой Пухов к стрельбе готов!

– По дальней мишени огонь! – подал команду Гусев, и громко бухнул коротенький фузейный залп.

– Стало быть, результаты таковы, вашбродь, – докладывал подпоручику Гусеву командир учебного плутонга. – Гренады положили в свои квадраты все. Штыком и прикладом тоже хорошо сработали. По пробоинам на мишенях смотрели вчетвером со всеми командирами учебных отделений, так что тут всё по-честному. Рядовой Пухов два попадания, одна дырка в ближней, а одна в дальней мишени. Господин подпоручик – только одна, в ближней мишени. Господин капитан все пули в мишенях, и, что самое антиресное, все они в центре.

– Может быть, у кого-то есть что сказать? – Гусев обвёл взглядом стоявших.

– Да не-ет всё честно, – загомонили егеря. – Их благородие и вокруг рощи хорошо всех обогнал, и тут на полигоне шибко быстро прошёл все преграды. Ни дым, ни шумихи пионеров ему не были помехой, чаво уж тут рядить.

– Ну ладно, – улыбнулся Егоров. – Тогда я его опять себе забираю, – и он поднял с пенька свой кинжал.

Часть II. Дорога на Стамбул

Глава 1. Особое задание

Месяц февраль с его порывистыми ветрами, последними морозами и снегопадами проскочил за повседневной суетой и учёбой роты как-то незаметно. Март прошумел первыми проливными дождями, сгоняя с холмов и со всех открытых мест снег. Большие и малые речки Валахии начали вздуваться, а все просёлочные дороги и даже центральные тракты превратились в настоящие грязевые каналы и стали практически непроходимыми. Наступила привычная уже здесь на юге весенняя распутица.

В османской империи со смертью султана Мустафы III произошла смена политического руководства. Без интриг и подковёрной борьбы здесь, конечно же, не обошлось. На престол вступил родной брат покойного Абдул-Хамид I. К столь высокому положению он готов не был. Долгое затворничество во дворце совершенно в стороне от государственных дел сделало его человеком набожным, богобоязненным и нерешительным. Это был не Мустафа, характеризуемый своими современниками как энергичный и воинственный правитель, склонный к принятию самостоятельных решений и отличавшийся большой несговорчивостью в переговорах с противником. В Стамбуле заговорили о необходимости решить все спорные вопросы с Россией миром, прекрасно понимая, к чему может привести эта длящаяся уже шестой год война. Военный флот Турции был сожжён. Средиземное море оставалось блокированным русской экспедиционной эскадрой, и подвоз хлеба по нему в метрополию был весьма затруднён. В провинциях огромной страны, раскинувшейся на трёх континентах, было неспокойно, а казна её опустела. Уверенности в боеспособности сухопутной армии никакой не было. Каждый раз, когда она выходила против русской, это неизменно заканчивалось для неё поражением. В марте 1774 года турецкая сторона предложила Румянцеву начать переговоры. Полномочия вести их и подписать так нужный Турции мирный договор получил великий визирь. Хотя это и упрощало ведение переговоров, визирь старался всячески затянуть их, требуя от русской стороны заключения предварительного перемирия. Но подобный подход был невыгоден России, стремившейся поскорее закончить войну из-за резкого обострения внутренней обстановки, связанной с крестьянской войной Пугачёва. Неспокойно было и на северо-западных рубежах империи. Пришедший к власти в Швеции молодой и амбициозный король Густав III, бредил восстановлением статуса Великой Швеции и был полон реваншистских устремлений к России. В Санкт-Петербурге резонно опасались, что в любой момент, воспользовавшись тем, что держать большой военный контингент на северных рубежах Россия сейчас была не в состоянии, он мог нанести превентивный удар и попытаться вернуть королевству те земли, что были ранее утрачены им по Ништадскому и Абоскому договорам. Войну на два фронта Российская империя позволить себе никак не могла.

Требовалось скорейшее завершение турецкой войны, и Румянцев, видя всю бесперспективность переговоров, решил их не затягивать, а перейти к активным боевым действиям, дабы принудить противную сторону к скорейшему заключению мира.