Кровь на мантии. Документальный роман

Ники и Аликс с головой погрузились в эти приятные и волнительные хлопоты. Пришло время, и молодой император вызвал к себе во дворец графа Воронцова-Дашкова, занимавшего в то время должность министра императорского двора, чтобы вместе с Аликс обсудить с ним детали предстоящей церемонии коронации.

После продолжительного разговора граф вышел из царского кабинета, расплывшись в счастливой и гордой улыбке.

– Можете поздравить меня, господа! – бросил он торчавшим в приемной министрам. – Государь император оказал мне великую честь, он доверил мне быть распорядителем его высочайшей коронации, которая по традиции будет проходить в Москве.

На следующий же день в звании верховного церемониймейстера Ники утвердил князя Долгорукого, а верховным маршалом церемонии назначил графа Палена. И закрутилась-завертелась предкоронационная кутерьма! Совещание за совещанием, назначение за назначением, распоряжение за распоряжением… А уж сколько идей-то, порой самых фантастических и даже бредовых, наволокли ему верноподданные!

Аликс хотела, чтоб по масштабу и пышности предстоящая коронация затмила все прежние. А к этому времени уже все поняли, что теперь ее слово – закон для молодого императора и, вероятно, скоро будет для всей страны.

К концу зимы был сформирован и приступил к усиленной муштре коронационный войсковой отряд, а точнее, целая армия, состоящая из восьмидесяти двух батальонов, тридцати шести эскадронов, девяти сотен и двадцати восьми батарей под командованием Никиного дядюшки великого князя Владимира Александровича. Под его началом в связи с коронацией даже был образован особый штаб во главе с генерал-лейтенантом Бобриковым.

К весне в эту суету включилась и Москва. Здесь всем заправлял другой дядя Ники, великий князь Сергей Александрович. Он втайне недолюбливал своего недалекого племянничка и, как и маменька, вдовствующая императрица, считал, что не по Сеньке шапка, но куда денешься, должность обязывает…

– Что ж, Мария Федоровна, деваться некуда, будем встречать высоких гостей. Уж не ударим в грязь-то лицом! Старушка Москва – город гостеприимный, хлебосольный. И… терпеливый. Много чего на своем веку повидал. Вытерпит и это.

И началось! Москва вскипела и взбурлила. Шутка ли, к приезду нового императора она должна была блистать и благоухать, но сделать это было довольно трудно. Москвичи никогда не любили ни особого порядка, ни особой чистоты.

«Да и черт с ними, с зачуханными окраинами! Главное – чтоб центральные площади и улицы были вылизаны, выкрашены и украшены, как подобает в таком случае», – мудро решил градоначальник.

И вот все забегали, засуетились в предпраздничном деловом экстазе. Рабочие ремонтировали и красили фасады домов, торгаши драили и обновляли витрины и вывески своих магазинов. С улиц убирали слежавшийся за годы мусор, перекладывали выбитые лошадиными копытами мостовые, разгоняли нищих и бродяг…

Генерал-губернатор не брезговал, частенько сам по старинке, не на моторе, а в коляске объезжал центральные площади и улицы Первопрестольной, лично проверяя, как идут работы.

Время от времени он заставлял кучера останавливать лошадей, выходил из коляски и, не снимая белых перчаток, тыкал пальцем в неубранную витрину, кучу мусора или конского навоза, едва слышно и оттого еще более зловеще произносил одну и ту же фразу:

– Эт-то что? Почему? Кто ответственен?! Убрать немедля!

И застигнутые врасплох виновники беспорядка трепетали, исходя потом, несмотря на апрельский холодок, и едва не падая ниц перед великим и всемогущим дядюшкой.

– Не серчайте, ваше высокоблагородие… Простите великодушно, виноваты-с… Сей секунд все исправим… – в смятении и страхе лепетали они.

– Смотрите у меня, шельмы! Вы меня знаете, церемониться не стану, сгною заживо, сучье племя!..

И провинившиеся знали – не обманет, сгноит, если что. И потому крутились еще шибче, еще проворней и усердней. Не дай бог, и вдругорядь найдет князь к чему прицепиться. Тогда уж точно беды не миновать.

Однако, как и следовало ожидать, все обошлось, все сладилось, все уложились в положенный срок. И вот уж затрепетали флагами и Красная площадь, и Манеж, и Тверская улица, и двуглавый орел распростер свои золоченые крылья над самыми высокими, красивыми и богатыми хоромами Белокаменной. Через улицы перекинулись живописные, изумительной красоты арки, украшенные пестрыми искусственными цветами и разноцветными лентами. И все как-то разом праздно высыпали на улицы, разодетые, улыбчивые, без конца обсуждая предстоящие торжества, стараясь быть на виду, выразить верноподданнические чувства и переходящую в восторг радость по поводу – вот-вот, уже со дня на день! – прибытия царской четы.