Кровь на мечах. Нас рассудят боги

Добря дрожащей рукой нащупал камень, метнул в гадкую птицу, но промахнулся. Ворон зыркнул, угрожающе хлопнул крыльями. Земля затряслась, топот копыт стал оглушающе громким. Птица клюнула еще раз и трусливо сиганула в небо.

Дружины Рюрика и его родичей хлынули в город со всех сторон. Варяги двигались молчаливые и злые, как волки северных лесов. Завидев горы трупов, всадники придержали коней.

На земле лежали те, кто еще недавно оставался защищать град на время короткой отлучки князя – друзья и товарищи по оружию, славяне, мурманы, свеи. Варяги узнавали тех, с кем пройдено немало битв, с кем делили хлеб и кров, радости и лишения, но никто не вскрикнул. Даже князь молчал и частокол разглядывал с каменным лицом, будто не признал в убитых собственных детей и жен.

– Никого не щадить, – ровным голосом произнес Рюрик. – Ворота высадить.

Спешенные княжьи дружины выступали неторопливо. Летели стрелы и дротики, но ни один из варягов не пытался увернуться, даже щиты поднимали нехотя. И падали беззвучно, с гордостью. На ворота навалились толпой, дерево затрещало, заскрипело, но створки выдержали первый натиск.

И ни одного крика, ни одного шумного вздоха.

По ту сторону частокола тоже молчали, только гул взводимых тетив напомнил, что за стеной есть люди, и эти люди жаждут крови так же сильно, как Рюрик и его ближние.

Снова навалились, злее. Ворота заскрипели громче, в царящем беззвучии этот скрип был подобен плачу… Тишину сменило тяжелое дыхание. Казалось, не люди дышат, а сама земля. Опять навалились на створы, ударили разом, вышибли и ринулись в проем, принимая на себя первый залп…

Князь присматривал за боем издалека. В него тоже метили, но лишь две стрелы на излете пробили кожаный доспех, клюнув в грудь против сердца. Он не заметил.

– Рубите колья. Эй, кто с секирами? Сьельв! Людей к стене!

Послушные слову Рюрика могучие варяги принялись за бревна, кто справа, а кто слева. Ярость воинов была столь велика, что частокол обещал стать щербатым в скором времени.

За спиной князя уже перестраивали свои отряды Сивар и Трувар. Завидев головы племянников, они сами ринулись вперед, увлекая воинов.

Но даже когда Сивар вскрикнул, схватился за грудь и рухнул с коня, даже тогда Рюрик не шелохнулся.

Трувар поворотился:

– Знахаря, быстро!

Дружинники оттащили тело брата в сторону, стянули шлем, усадили так, чтобы смог видеть ход битвы. Сивар взялся за стрелу, но ему придержали ладонь, чтобы не навредил.

Олег вперил невидящий взгляд в небо, побледнел, черные круги под глазами заметны даже с десятка шагов. Изредка шурин князя передергивал плечами, что-то шептал. В руках у северянина большой лук, все знали: стрелы Одд носит постоянно при себе, они длиннее обычных, он сам изготовлял их с большим искусством.

При нем же неотлучно был и младший брат – Гудмунд. Этот с тяжелым топором и мурманским щитом хладнокровно разглядывал врагов. Северяне стояли поодаль, ожидая знака предводителя. Но Олег не спешил…

– Следите во все глаза, как Сьельв прорубит бреши – заходим разом, никого не выпускать! – обернулся он к мурманам. – Этих оставим князю.

В возникшем проеме ворот застыли, оскалившись клинками, воины словенской знати. Лица перекошены злобой, больше напоминают звериные морды. Мечи до сих пор хранят следы крови – не успели вытереть или не пытались?

– Без пощады!

Рюрик говорил тихо, но отчетливо, и эти слова услышали все.

– Без пощады! – воскликнул Трувар.

Спешенная варяжская дружина двинулась непробиваемой стеной, мятежники попятились.

– Вали ублюдков! – крикнул Вадим.

Его соратники с новой силой бросились вперед, выдавливая из проема иноземцев.

– За Рюрика! – заорал Трувар, вскидывая сверкающий меч, и с места пустил коня вскачь.

Добря не поверил глазам, когда княжий брат перемахнул через толпу в воротах и ворвался на двор. Следом к воротам ринулась верная ему дружина и воины Сивара, рассекая словенских. Пешие дружинники Рюрика успели посторониться, а мятежников большей частью раскидали и затоптали. В проломанный тут и там частокол устремились мурманы Олега.

Меч в руках Трувара смертоносно блистал, горячая руда волнами скатывалась по клинку. Рубил всех, кто смел приблизиться. Близ рубились и его варяги, их остервенелые крики спугнули воронье, заставили попятиться мужиков.

Одд-Олег настигал стрелами всех, кто бежал с княжьего двора, ни одна не знала промаха. На указательном пальце княжьего шурина поблескивал золотой перстень. Мурманы секли раненых и замешкавшихся.

В разгар сражения из крепости высыпали те, кто успел скрыться после подлого нападения Вадима. Потрепанные, израненные, в окровавленных платьях – большинство шатается… Но едва приблизились к месту схватки, выпрямились, на лицах появилась такая злость, завидев которую враг умирает на месте. Эти, ведомые юным Полатом, набросились на мятежников со спины, со стороны Волхова, с особой яростью, принялись рвать и колоть, заливая кровью не только землю, но и небо. Бес и его подручные едва сдерживали озверелый натиск недавней жертвы.

Вадим, казалось, парил над схваткой, рубил сплеча, хохотал победно.