Кровь на золоте

Шагнув к окну, раздвинул упругие полосы эластичных жалюзи. У высокого бетонного забора с двойным рядом колючей проволоки невысокий, широкоплечий, совершенно лысый парень в темных очках о чем-то говорил с тремя вооруженными автоматами боевиками. Им по просьбе Стаса, точнее – за определенную сумму, были привезены автоматы. Стаc решил все-таки довериться парням. Рассудил он просто: если их купят, то они убьют его легко. Если же боевики решили быть с ним до конца, то с автоматами их сопротивление в случае нападения будет эффективнее. Раздавал автоматы лысый, который назвался Черепом. С ним были еще трое крепких молчаливых парней. Немного позже позвонил Яков и, извинившись за то, что не может приехать, сказал, что Череп и трое его парней будут контролировать охрану. Стаc не говорил с бритоголовым, но его внешний вид был ему неприятен. Стаc верил в первое впечатление о человеке и потому относился к Черепу с подозрением. Отойдя от окна, он закурил. «Что-то нужно делать, – уже в который раз подумал он. – Я здесь, как в тюрьме». Достав из холодильника бутылку водки, сделал несколько глотков. Шумно выдохнул, с размаху бросил бутылку. Звонко лопнув, она разлетелась на мокрые осколки.

– Что я могу сделать? – хрипло спросил он себя. – Да ничего! Сидеть, как крот, в комфортабельной яме, и все!

Порывисто шагнув к стоявшему на столе телефону, схватил трубку. Набрал номер.

– Приемная Якова Павловича Боброва, – почти сразу отозвался приятный женский голос.

– Передай Яшке, – рявкнул Стае, – брат баб хочет!

С треском впечатал трубку, коротко выматерился.

– Ну-ну, – держа у уха телефон, покачал головой Бобров. – Значит, проняло тебя, братец. Баб тебе подавай. И не одну… – засмеялся и положил трубку.

Тут же раздался длинный звонок. Продолжая улыбаться, Яков Павлович выждал несколько секунд и, услышав щелчок, аккуратно поднял трубку и поднес ее к уху.

– Мне нужно срочно поговорить с ним! – узнал он голос Трофимова.

– Я на проводе, – сообщил Бобров секретарю. Коротко щелкнула положенная ею трубка параллельного аппарата.

– Что угодно? – сухо поинтересовался Бобров.

– Почему ты так со мной разговариваешь? – удивился Федор Матвеевич.

– Как? – буркнул Бобров.

Положив трубку, Трофимов некоторое время сидел неподвижно. Он позвонил Боброву потому, что узнал о гибели Птицына и хотел выяснить, что об этом известно Якову. Но недружелюбный тон Боброва сначала удивил, а затем и насторожил Трофимова. Он сказал, что интересуется предстоящей партией лисьих шапок, получил ответ, попрощался и положил трубку. «С чего он так со мной начал разговаривать? – попытался понять Трофимов. – Что этому лысому нужно?»

Не найдя ответа, откинулся на спинку кресла, налил себе минералки и сделал несколько маленьких глотков. В последнее время начала побаливать печень, и раз в неделю Трофимов пил только минералку. Он хотел сообщить Боброву о том, что знает, кто совершил нападение. Но холодный той поставщика заставил промолчать.

– Интересно, – пробормотал Федор Матвеевич, – почему Яшка так говорил со мной? Может, узнал о разговоре с Жигуном? Идиот, – упрекнул он себя, – надо было поставить Боброва в известность. Впрочем, – тут же передумал он, – еще не ясно, как у него все получится с Софьей. Она с него с живого не слезет, если он Стаса не отдаст. А ведь Бобров отдаст брата, – решил Трофимов. – Хотя, – покачал он головой, – он должен был сделать это сразу. Впрочем, поглядим, на чью шишку муха сядет, – перефразировал он поговорку уголовников.

Бывший начальник железнодорожной милиции не терял связи со своими приятелями, которые продолжали работать в органах. Благодаря им Федор Матвеевич был прекрасно информирован о криминогенной обстановке в городе и области. Его бывший подчиненный, майор Огурцов, в полном смысле этого слова работал на него. Разумеется, не бесплатно. От него Федор Матвеевич и узнал о гибели Птицына.

– Почему Бобров говорил со мной таким тоном? – пробормотал Трофимов. – Скорее всего, узнал о моем разговоре с Жигуном, – все-таки решил он. – А может, он знает о беседе с Коневым? – побледнев от охватившего его страха, вдруг подумал Федор Матвеевич. – Тогда мне конец, – промокнув выступивший на лбу пот рукавом куртки, обреченно прошептал он.