Кровь на золоте

Птицын уже сел в машину, когда, осветив фарами их «фольксваген», подъехала «вольво». Из машины быстро вышел Вячеслав.

— Геннадий Семенович где? — спросил он остановившегося Грача.

— Здесь, — отрывая дверцу, нехотя отозвался Птицын.

— Здорово. — Вячеслав пожал ему руку. — Ну что? Вышел на кого-нибудь?

— Больно ты шустрый, — усмехнулся Геннадий. — Одно можно сказать с уверенностью: работали профессионалы. Эти парни знали, кого берут. У меня сложилось мнение, что они о чем-то хотят поговорить с Трофимовым. Потому, — ответил он на удивленный взгляд Вячеслава, — что они делают все, чтобы делом не занималась милиция. То есть в чем-то подыгрывают Федору Матвеевичу. Ведь не в его интересах, если делом начнут заниматься органы.

— Ему, кстати, оттуда уже звонили, — усмехнулся Вячеслав. — Мол, слышали, что тебя накрыли на энную сумму. Предлагали помощь. Он довольно успешно разыграл негодование. Ведь ты знаешь, что Трофимов одно время был начальником железнодорожной милиции. Потом…

— Попался на вымогательстве с кооперативов, — перебил его Птицын, — с помощью группы крепких парней. То есть возглавлял группу рэкетиров. Учитывая его заслуги, а скорее всего, умение дать кому и сколько нужно, с почетом проводили на заслуженный отдых. Сейчас — весьма респектабельный бизнесмен. Создал банк. По области имеет два или три, точно не помню, филиала. Но это только видимая часть его деятельности. Впрочем, ты сам все знаешь, — смущенно улыбнулся Геннадий. — Ты ответь мне на один вопрос. Он не касается этого дела. Как давно ты видел своего братца?

— Знаешь… — Вячеслав задумался. — Даже не скажу. Мы с ним и раньше не особо поддерживали контакты. Когда я поступил на юрфак, а позже работал в прокуратуре, он вообще на мне, как говорится, хрен забил. Почему ты спросил? — насторожился он. — Неужели думаешь, что я навел брата-уголовника…

— Да перестань, — прервал его Геннадий. — Как ты можешь такое подумать? Просто я как-то вспомнил Алексея. Ведь я как раз начинал дело о его нападении на инкассатора в Туле. Он тогда еще милиционера ранил. Но потом перевели меня…

— Слышал, — кивнул Вячеслав. — Ты, говорят, его подстрелил.

— Я стрелял, — усмехнулся Птицын, — если честно, на поражение. Он, сволочь, колеса нашей машине прострелил, я выпрыгнуть успел. Думал, всем хана пришла. А он бежит в нашу сторону. Говорил, оружие собрать хотел. Я прицелился ему в голову и выстрелил. Но он ушел. Задел его слегка. Ты-то от кого слышал? — спросил он.

— Если думаешь, что от Лешки, — засмеялся Вячеслав, — то разочарую. Мне Яков Павлович сообщил.

— Значит, братца ты давно не видел, — вздохнул Геннадий. — Интересно, сидит он сейчас или на свободе?

— За инкассатора ему пятнадцать давали, — вспомнил Вячеслав. — Матери сообщили. Она еще на Колыме жила. Мы редко, но писали друг другу. К восемьдесят седьмому он отсидел пять. Значит, под амнистию попасть мог. Тогда одну треть от оставшегося срока сбрасывали. Так что может быть на свободе.

— Здравствуй, тетя Груша, — весело приветствовал Белый копавшую огород пожилую женщину.

Воткнув в землю лопату, она с трудом распрямилась, приставила ладонь к бровям, всмотрелась.

— Леший тебя забери, — удивленно проговорила женщина. — Ляксей, ты? — Не веря своим глазам, всплеснула руками.

— Я, — засмеялся он.

— Откель же ты взялся-то? — протерев очки и всматриваясь в его лицо, спросила женщина.

— Да так… — Он неопределенно махнул рукой. — В отпуске. Я сейчас по заграницам плавать начал, — поставив чемодан, сказал он. — Два года около Африки были. Там…

— Твоя Африка не в Сибири расположение имеет? — серьезно спросила тетя Груша. — Еще и номерной литер есть. — Она укоризненно покачала головой. — Про тебя же, бандитская рожа, даже в газетах писано. Дочка, Дашка, приезжает с городу и говорит: про Лешку Иванова в газете писано. Что ж ты мне брехать-то стал? — укорила она красного от смущения Белого.

— Кому же охота говорить, что в тюрьме сидел? — пробормотал он.

— Оно, конечно, верно, — рассудила тетя Груша. — Пойдем, морячок. — Кряхтя, взялась за поясницу и двинулась к дому. — Накормлю тебя, горемычного. А то ведь в морях-океанах совсем небось не кормили? Харя-то у тебя гладкая.

— Так я уж год скоро будет, как вышел. Подняв чемодан, Алексей шагнул следом.

— На вид ты мужик справный. Счас чем занимаешься? Чай, воруешь? Или в мафию вступил? Тама ведь все бандюги околачиваются.

— Я вольный казак, — захохотал Белый, — и никому на верность не присягал. А Даша где сейчас?

— Так в городе, — поднимаясь на крыльцо, ответила она. — С Магадану уехала вслед за твоими. Ника, как учительницей стала, зараз с Колымы сбегла. И матерь твоя тоже. Они, бывало, писали мне. Из деревни, где мать Зинкина жила. Ведь она три года назад померла. Да и Зинка вроде как плохая.

— Что с ней? — быстро спросил Белый.