Кровь нерожденных

Конечно, женщине в ее возрасте надо иметь если не мужа, то хотя бы любовника. Все, кто знал ее, были уверены, что таковой имеется. Но никого не было. Опыт двух замужеств и одного непродолжительного романа оказался достаточным, чтобы ничего больше не ждать. А тут Кротов.

Собственно, почему она о нем думает? Может, она просто благодарна ему за участие, за готовность помочь?

Так и не ответив себе на этот вопрос, Лена заснула.

Глава 8

Она проснулась оттого, что пес Пиня, поставив передние лапы на край постели, вылизывал ей лицо.

– Что, малыш, гулять хочешь? – потянувшись, спросила Лена.

Пес изо всех сил завилял хвостом. Зоя Генриховна пила чай на кухне и читала

«Советскую Россию». Не отрывая глаз от газеты, она строго произнесла:

– Проснулась? Погуляй с собакой. Лена умылась, почистила зубы и, разглядывая себя в зеркале, сказала вслух:

– А ты совсем неплохо выглядишь сегодня, совсем неплохо! – И улыбнулась своему отражению.

– Что ты говоришь, детка? – закричала Зоя Генриховна из кухни.

– Я говорю, что неплохо выгляжу! – громко объяснила Лена.

– Ты вообще у меня красавица, – тетя Зоя неожиданно отложила газету и появилась на пороге ванной комнаты, – вся в Лизаньку, маму твою. Только ростом выше, и волосы носишь длинные. А Лизанька всегда коротко стриглась.

Лена обняла тетушку и прошептала ей на ухо:

– Я тебя очень люблю.

Выйдя из подъезда, Лена огляделась. Никакой «скорой» поблизости не было. Да и быть не могло. Может, они вообще отстали? Надоело им за ней гоняться, плюнули и отстали. У них ведь нет мотива. Какой, в самом деле, может быть у них мотив?

Пиня изо всех своих стариковских сил тянул к соседнему двору. Там, вероятно, гуляла сейчас его последняя любовь, юная пуделиха Клара. Пиня даже повизгивал от страсти, и Лена пошла с ним в соседний двор. Там она спустила пса с поводка и села на лавочку. Она знала, что утром с Пиней лучше погулять подольше, дать ему побегать и полюбезничать с красавицей Кларой, поэтому предусмотрительно захватила с собой рукопись рассказа Джозефины Уордстар, чтобы перечитать еще раз и прикинуть, как лучше перевести некоторые специфические обороты.

* * *

Зоя Генриховна не услышала ни скрипа отмычки в замке, ни мужских голосов в прихожей. Радио на кухне было включено на полную громкость. Она подняла глаза от газеты только тогда, когда на пороге кухни возник молодой человек в коротком белом халате, накинутом поверх кожаной куртки.

Зоя Генриховна не испугалась и даже не удивилась. Она решила, что пришли грузчики за буфетом, а дверь им открыла Лена, уже вернувшаяся с прогулки. Белый халат ее тоже не смутил – мало ли, как одет грузчик.

Водила и Колян, обнаружив, что в комнатах никого нет, тоже вошли в кухню. А Ржавый все стоял и смотрел на старуху.

– Ну что вы, товарищи, начинайте, – приказала Зоя Генриховна. Первым нашелся Водила.

– Во-первых, бабуля, здравствуйте, – сказал он.

– Ну здравствуйте, здравствуйте, – Зоя Генриховна явно теряла терпение, что вы стоите? Вы будете буфет выносить или нет?

Ржавый моментально просек ситуацию.

– Конечно, бабуля, не переживай, за тем и пришли. А где молодая-то хозяйка?

– Зачем она вам? Вы свое дело делайте.

– Здесь она или нет? – раздраженно крикнул Водила.

– Конечно, здесь, кто же вам дверь-то открыл? Все, хватит болтать, начинайте работать, товарищи! – Зоя Генриховна начала сердиться, она еще ничего не поняла. Но, заметив, что трое молодых людей продолжают стоять перед ней, не прикасаясь к буфету, внутренне напряглась.

Правда, было утро, а, по ее представлениям, грабители и злодеи проникали в квартиры исключительно ночью. Немного успокоившись, она позвала своим громовым голосом:

– Лена! Лена! Ты где? Ответа не последовало.

– Как вы сюда попали? – Старуха встала, отложила газету и уставилась на молодых людей строгим взглядом партийного руководителя.

– Дверь-то у вас не заперта, – мягко, как бы оправдываясь, произнес Ржавый и подошел к Зое Генриховне вплотную, – так где же Лена? Зоя Генриховна побледнела и отступила назад.

– Зачем она вам?

Водила оказался у старухи за спиной.

– Слушай, ты, старая сука. Если ты сию минуту не скажешь, где она, мы тебе голову оторвем.

Колян заметил в руках Водилы шнур-удавку. Ему стало страшно. Сейчас они прикончат старуху. Много ль старушенции надо? Да, они устали, можно сказать, озверели оттого, что не могут вторые сутки поймать одну несчастную беременную бабу. Да, Водила и Ржавый – отморозки, рано или поздно сядут опять. Но он, Колян, не уголовник, у него еще ни одной «ходки» не было, на кой черт ему все это сдалось, больших денег захотелось…

Рука старухи дернулась к стоящему на столе телефону, но Ржавый перехватил эту руку и намертво зажал.

– Где она? – еще раз спросил он, выкручивая хрупкие старческие суставы.

Лицо Зои Генриховны стало белым как бумага, но она даже не вскрикнула от резкой боли. Конечно, сейчас можно было бы громко позвать на помощь, но кто услышит? Стены дома толстые, добротные, никакой звукопроницаемости.

– Ничего не знаю! Ничего вам не скажу! – превозмогая боль, Зоя Генриховна смотрела Ржавому в глаза.