Кровь невинных

Мне хотелось рассмотреть этого человека. Работая в Совете, я усвоил одну важную вещь: великие и влиятельные люди вблизи часто кажутся не такими уж и значительными. Я был всего лишь винтиком, человеком у ксерокса, работавшим на последнем этаже. Конечно, я видел их только мельком, но достаточно часто, чтобы не испытывать трепет в их присутствии. И все же они вершили судьбы мира. Это сочетание обыденности и власти казалось мне странным. Поэтому я и стремился посмотреть на Клинтона, производящего впечатление обычного человека, в скором времени способного стать президентом. Посмотреть, как он проходит мимо, заглянуть ему в глаза.

Я оказался на четвертом этаже, затем прошел по длинному коридору. Спускаясь на третий этаж, я чуть не столкнулся с крупным мужчиной, который торопливо поднимался вверх, перепрыгивая через две ступени. Лестница была такой узкой, что мы не могли разойтись. Мужчина был черным и широкоплечим. Он очень удивился, что застал здесь кого-то.

— Документы, — потребовал он.

— Зачем?

— Служба охраны.

Я полез в карман брюк, тем временем пытаясь рассмотреть его, но лампочка в сорок ватт освещала лестницу слишком слабо, а перед глазами у меня все еще мелькал свет от ксерокса. Он смотрел на мою руку, проверяя, что я достаю из кармана. Я заглянул ему в лицо. Потом еще раз.

— Салам алейкум, — произнес я.

Он резко поднял голову и посмотрел мне в глаза, изучая их в полумраке.

— Гриффин? — спросил я.

Он забрал у меня бумажник и долго рассматривал мое водительское удостоверение в тусклом свете.

— Алейкум салам, — отозвался он так тихо, что я едва его услышал.

— Ух ты! Служба охраны! — Мне казалось невероятной шуткой судьбы то, что я встретил его здесь при подобных обстоятельствах, и это почти развеселило меня. Я поднял руки вверх, но он лишь вернул мне документы.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он. Это был профессиональный вопрос.

— Работаю, провожу исследования.

Он ждал, пока я скажу что-то еще. Минуту мы стояли в тишине.

— Гриффин. Это я.

— Да. Какого рода исследования?

— Честно? Я работаю на ксероксе. Платят мало. Работы много. Но у меня есть чем заняться. Следующей осенью снова пойду учиться.

— Покажи еще раз твои документы.

— А как насчет твоих?

Он протянул руку за моим бумажником, но я больше не собирался играть в эту игру.

— Гриффин, браток, я могу представить тебя в команде Фаррахана. Но чтобы ты работал у Клинтона? Что происходит?

Он не был настроен на беседу.

— Давай спустимся и посмотрим на настоящую знаменитость, — предложил я.

— Я пойду наверх. А ты останешься здесь. — Его тон был равнодушным, лицо спокойным.

— Издеваешься? Что ты себе возомнил? По-твоему, я угрожаю чьей-то безопасности? Ты забыл, я здесь работаю?

— Оставайся здесь.

Я начал злиться.

— Скажи мне одну вещь, Гриффин. Они знают о тебе?

— А что они должны знать, Курт?

— Ты был одним из правоверных сукиных сынов. А теперь ты здесь. Раньше ты притворялся. Может, ты и сейчас притворяешься.

— Я не притворяюсь, Курт. Когда живешь в реальном мире, то начинаешь понимать, что есть праведные вещи, которые имеют значение, а есть те, которые не имеют. Моя вера помогает мне отличить одно от другого. У меня есть жена и ребенок. Я живу. А вот о тебе, Курт, такого не скажешь.

— Все дело в том, как я пахну?

— Нет, дело в том, что ты оказался в этом месте.

— Работа есть работа. Давай спустимся вниз.

— Ты никуда не пойдешь. — Повисла долгая пауза.

— Я не собираюсь смотреть на Клинтона. Думаешь, я представляю для него какую-то угрозу? Черт. — Я провел языком по зубам и задумался. Я мог и подождать. — Ты принимаешь неверное решение. Но я рад снова видеть тебя. Кто бы мог подумать? Ты работаешь в службе охраны, а я — здесь. Сколько воды утекло со времен Дагвея.

— Да. Это был долгий путь.

— Послушай, когда люди так хорошо знают друг друга, у них возникает естественное желание пообщаться.

Внизу в холле зазвонил телефон. Раздался шум двигателя старого лифта.

— Верно, — ответил Гриффин. — Но не сейчас. Позвони мне, если будешь в Вашингтоне.

— Какой у тебя номер?

— Просто позвони в Белый дом, тебя соединят.

* * *

Когда я вышел из здания Совета, уже стоял вечер. На улице стемнело, накрапывал дождь. Из канализационных люков поднимался пар. Вода просачивалась в метро и в самый неожиданный момент начинала капать, напоминая мне леса Северной Джорджии, когда дождевые капли стекали с листьев; только здесь, в Нью-Йорке, вода была серой и грязной.

Поездка оказалась долгой. Я делал пересадку около Всемирного торгового центра и ехал по подводному туннелю в Джерси-Сити. Все это время я разглядывал лица незнакомцев, которые отражались в окнах поездов, то становясь желтыми в свете ламп, то исчезая во мраке.