Кровь невинных

В эту секунду Рашид вырвался. Наверное, он почувствовал мое колебание и выскользнул из моих рук быстрее, чем змея, побежав к краю помоста, пытаясь ослабить веревку на запястьях. Я хотел ударить его, но промахнулся. Тогда я схватил веревки и потянул их на себя. Рашид споткнулся. Со связанными за спиной руками ему было сложно удержать равновесие. Он оступился и начал падать вниз. Рашид пытался удержаться плечом за край помоста, но разогнался слишком сильно. Как гимнаст, потерявший контроль над своим телом, он сорвался. Веревка раскрутилась, затем натянулась. Я услышал хруст и полупридушенный вскрик.

Рашид висел внизу, футах в двадцати от меня. Веревка по-прежнему крепко стягивала его запястья. Руки были вывернуты из плечевых суставов. Ноги, перехваченные другой петлей, находились немного выше тела. Он напоминал человека в свободном падении, набирающего скорость. Только он больше не шевелился.

Я неподвижно лежал на помосте, наблюдая сквозь решетку за всем, что происходит внизу. В офисах Си-эн-эн все еще работали мужчины и женщины, они собирали новости по всему миру и даже не подходили к окнам. Прямо подо мной, как стадо, тянулась толпа людей; они шли через ресторанный дворик на нижнем этаже, поднимались гуськом по эскалатору и выходили на улицу. Никто не заметил Рашида, кроме одной маленькой девочки. Даже с четырнадцатого этажа я видел ее светлые волосы, розовый рюкзачок и поднятую вверх руку, указывающую на него. Ее отец был в ярко-красной куртке с надписью «Ястребы» на спине и кепке с той же эмблемой. Он надел кепку на кудряшки дочери, посадил ее себе на плечи и тяжело зашагал к выходу. Когда он поднял голову, то увидел лишь четырех астронавтов на фоне огромного американского флага.

Снаружи, за флагом, ярко и безжалостно горели огни электрической афиши. «Ястребы против Быков». Игра должна начаться с минуты на минуту. А над афишей поднималась крыша спортивной арены, украшенная пирамидами.

На помосте осталось достаточно веревок, чтобы я смог добраться до большого эскалатора. Туристы ушли. В северном крыле здания, где я находился, стал выключаться свет — рабочий день в офисах подходил к концу. Я спускался в темноте, стараясь не смотреть на Рашида, потому что не знал, как я поступлю, если он окажется жив.

Когда я проезжал первое зеркальное окно, неожиданно зажегся свет. Я едва не потерял присутствие духа. Замер. Но в комнату никто не вошел. На следующем этаже произошло то же самое. Срабатывали датчики. Я заставлял себя сохранять спокойствие, в любой момент ожидая услышать крики внизу. Но ничего не случилось. Этаж за этажом проезжая мимо окон, я старался держаться на эскалаторе подальше от них, чтобы датчики не засекли меня. Иногда это помогало. Иногда — нет. По-прежнему никаких криков, ни одного выстрела.

На третьем этаже включился свет, и я снова замер. На этот раз в комнате кто-то был. Тот самый человек на диване, которого я видел, когда смотрел на окна из фойе. Теперь при ближайшем рассмотрении я понял, что он не спал. Кожа на его шее, прямо над воротником рубашки, была содрана, лицо застыло в неподвижной гримасе, голубые глаза смотрели в одну точку. Иногда смерть меняет человека до неузнаваемости. Прошло несколько секунд, прежде чем я понял, что из-за стекла на меня смотрело лицо Дэйва.

Глава 28

— Мужик, тебе повезло, — сказал мне спекулянт на парковке. — Тебе досталось лучшее место на стадионе!

Билет обошелся мне в сотню долларов, и, насколько мне было известно, я купил билет в ад. На входе толпа стала пробираться сквозь стеклянные двери, придавив меня с обеих сторон. Я устал, испытывал боль и чувствовал, как меня начинает охватывать настоящий ужас. Почти четырнадцать часов я старался не опоздать, хотя даже не знал, в какое время должно сработать устройство и где оно находилось. Страх бежал по моим венам, заползал под кожу. Если бы я расслабился хотя бы на мгновение, то, боюсь, потерял бы над собой контроль. Наконец я зашел внутрь и направился к первой попавшейся двери, ведущей к трибунам. Здесь тоже собралась толпа. Дети. Повсюду, куда бы я ни бросил взгляд, были дети, подростки, маленькие мальчики и девочки, которые ничего не подозревали. Шум у входа, вспышки огней, запах пота, поп-корна и пива, приветственные возгласы из громкоговорителей сводили меня с ума. Я покрылся испариной и от страха сильно вспотел. Люди толкались вокруг меня в маленьком проходе, ведущем к трибунам. Я даже не мог пошевелить рукой. Мне хотелось побыстрее пройти вперед, растолкать их, очистить пространство.

— Потише, приятель, — сказал мне кто-то. — Успокойся, мы все войдем.

Но у меня не было времени. «Вы все умрете, — подумал я. — Каждый вздох станет убивать вас, а вы этого даже не поймете».