Кровь, огонь, серебро...

17. Братья и братство

Багряная нить

Рязанская область, на границе с Московской. 17.35

Не дитя, но матерь Ада —
Ночь мудра и первозданна,
На ладонях князя Влада
Ночь черней обсидиана.

В легком танце, в темном сердце

Вечной жизни миг недолог,
Не найдет меня вовеки
Обсидиановый осколок…

Поцелуй, прыжок и клятва,

Ощутимые спиною,
Бедным людям непонятно,
Что со мною.
Что со мною…

Люди, милые, поверьте,

Мне ведь ничего не надо,
Лишь бы знать, что выше смерти
Дух Огня и князя Влада.

Если князя волей судеб

Принесет волна морская,
Вы его убьете, люди, —
Я ведь знаю.
Я ведь знаю…

Вам, бесстрашным детям Солнца,

Ждать в испуге Князя Ночи,
Только к вам он не вернется —
Не захочет.
Не захочет…

Он в усталости нездешней

Смотрит в сумрак поднебесный
И не знает, что на землю
Бог вернул его невесту.

Так напел бродяга-ветер,

Только ветру не скажу я,
Что невеста ждет, тоскуя.
Ждет, тоскуя…

Иногда в часы заката,

Как мне кажется, он рядом.
Пьет вино небесной крови
Долгим взглядом,
Мертвым взглядом.

В этот миг его дыхание

Как дыханье океана…
Я обречь его не в силах —
Я искать его не стану.

Огражу его навечно

Пленом теплого ненастья.
Если князь найдет невесту —
Значит, смерть сыскала князя.

А найти, чтоб потерять,

Той судьбы ему не надо;
Мои слезы на закате —
Капли крови князя Влада…

– Это твои стихи, батя? – спросил удивленный Борис, выслушав Древнего. – Класс! Аж проняло!

– Ну, почему же мои? – ответил слегка польщенный Дмитрий. – Что, уже и поэтов, кроме меня, нет?

В кабине воздушного такси было неожиданно тихо – куда тише, чем в метро. Лишь настигающая время от времени болтанка говорила, что они в воздухе.

– Написала это поэтесса, с нами не общавшаяся. Так сказать, по наитию… Они же сенсы через одного – поэты, хотя больше все революции предсказывают да прочие катаклизмы… Но вот как она узнала, что нас можно легко убить обсидианом…

– Шеф, мы почти прилетели, – прозвучал из динамика над переборкой голос пилота.

– Ну, так садись, давай – постарайся поближе к домику.

Через несколько минут верткий «алуэтт» уже коснулся колесами травы заброшенного поля, некогда принадлежавшего сгинувшему колхозу-миллионеру.

Пилот остался в кабине вертолета – как было оговорено.

Оба вампира направились к небольшому – в три дома – хутору.

А навстречу им уже шел Северьян Кондратьевич Лютоборов – могучий, высокий, рыжий бородач, меньше всего похожий на вампира.

– О-о, кого я вижу! Вспомнил-таки брата! – заключил он Дмитрия в объятия. – Ну, превед, медвед! Так у вас теперь говорят?

– Превед, красавчег! – невольно ухмыльнулся Дмитрий, проглотив уже готовое сорваться с уст сакраментальное «Аkasai dasu». – Никак, и ты к Интернету подключился? – он кивнул на тарелку спутниковой антенны над шиферной кровлей.

– От времени не отстаю, согласно твоим советам! А «птенец» твой, вижу, подрос, подрос – уже синий сегмент в ауре просвечивает…

– Подкрепиться у тебя есть чего?

– Подкрепиться? А как же – найдется! Тут ко мне намедни туристки забрели – девки-байдарочницы. Парочка еще осталась… Разопьем на троих? Шучу! Вообще-то, прибудь ты пару недель назад… Тут километрах в двадцати колония-поселение, а оттуда иногда самовольно уходят, сам понимаешь. Ну, на меня и натыкаются. А мне ведь много не надо…

Они прошли в дом – старик в старомодном костюме и широкополой шляпе, роскошно «упакованный» юноша и мужик деревенского вида в безрукавке на голое тело. Ибо Лютоборов имел редчайшую способность переносить без вреда прямые лучи солнца.

Способность эту он приобрел благодаря сваренному собственноручно эликсиру – правда, как выяснилось вскоре, эликсир давал эту способность лишь одному из ста Древних – остальных девяносто девять просто убивал.

Да, брат Боброва очень сильно отличался от других вампиров.

«Вернее, Ночного Народа», – поправил себя Дмитрий. Хотя уже почти все привыкли называть себя этим словом, заимствованным у людей.