Кровь отверженных

Фотографии Дженни Уивер на стене не было. Мать ее не приносила. Имелась лишь карточка, по которой можно было восстановить историю болезней.

Шкаф застонал, когда Сара открыла дверцу. Он был старым, как доктор Барни, и таким же несносным.

– Черт! – воскликнула Сара, когда «старичок» подался вперед.

Верхний ящик был набит до отказа, и ей пришлось свободной рукой поддерживать шкаф, чтобы он не свалился.

Сара быстро пробежала пальцами по именам. Со второй попытки нашла карточку Уивер. Задвинула ящик с громким стуком. Саре захотелось еще раз открыть его и стукнуть, чтобы нарушить мертвую тишину помещения.

Она включила настольную лампу и села. Потные ноги скользили по виниловому сидению. Может, разумнее было взять карточку домой. Во всяком случае, куда комфортнее. Сара, однако, комфорта не хотела. Считала, что ей требуется небольшое наказание: посиди-ка на жаре и найди то, что проворонила за три года.

Очки для чтения лежали в нагрудном кармане ее рубашки, и Сара на мгновение ударилась в панику, подумав, что сломала их, когда усаживалась. Очки согнулись, но – слава богу – не сломались. Она надела их, глубоко вздохнула и открыла карточку.

Дженни Уивер впервые пришла в клинику три года назад. Вес ее в десятилетнем возрасте был в норме по отношению к росту. Она жаловалась на боль в горле. Сара прописала ей курс антибиотиков. Сара едва разобрала собственный почерк. Неделю спустя Дотти Уивер говорила с ней по телефону и сказала, что Дженни лучше. Да, она поправилась.

Года два назад Дженни начала набирать вес. К сожалению, в наши дни это – частое явление, особенно у таких девочек, как Дженни. Менструальный цикл у нее начался в одиннадцать лет. Теперь все ведут малоподвижный образ жизни, да и фастфуд делает свое черное дело. Способствуют этому и гормоны, содержащиеся в мясных и молочных продуктах. В некоторых медицинских изданиях Сара читала, как следует обращаться с девочками, достигшими способности к деторождению в восемь лет.

Сара продолжала изучать карточку Дженни. Помимо нарастания веса у Дженни диагностировали инфекцию мочеполовых путей. Три месяца спустя у девочки обнаружилась дрожжевая инфекция. Судя по записям, сделанным Норой, никаких подозрений у нее не возникло. Сейчас это вызвало у Сары сомнение. Инфекция могла быть началом истории. Она перевернула страницу, обратила внимание на дату. Дженни пришла через год – у нее произошла еще одна инфекция мочеточника. Год – срок солидный, но Сара вырвала лист бумаги и записала даты заболеваний, а также и даты двух других визитов Дженни. Оба раза она жаловалась на больное горло. Вероятно, родители Дженни воспитывали дочь по очереди. Надо проследить, совпадают ли даты визитов в клинику с пребыванием девочки у отца.

Сара положила ручку и попыталась вспомнить, что она знала об отце Дженни Уивер. Обычно дети приходили в клинику с матерями, и, насколько Сара могла припомнить, отца Дженни она ни разу не видела. Некоторые женщины, в особенности те, что недавно развелись, рассказывали о своих мужьях, не стесняясь присутствия детей. Саре всегда было неловко, когда это происходило. Она обычно пресекала такие разговоры в самом зародыше, но некоторые женщины все же успевали сообщать о муже такие вещи, которые ребенок ни в коем случае не должен был знать о своем отце. Дотти Уивер никогда так не поступала. Она была довольно разговорчива, даже болтлива, но своего мужа ни разу не осуждала, хотя Сара видела, что, судя по спорадическим выплатам страховки, у матери-одиночки было туго с деньгами.

Сара подняла очки и потерла глаза. Взглянула на настенные часы. Воскресный ленч у родителей должен состояться в одиннадцать, а Джеффри будет ждать ее в отделении в половине второго.

Сара покачала головой, отгоняя мысли о Джеффри. Заболел затылок, пульсирующая боль не давала сосредоточиться. Сара сняла очки и вытерла их подолом рубашки, словно надеясь, что это поможет ей разобраться в деле.

– Эй! – крикнула Сара, отворив дверь родительского дома.

Дохнуло прохладой, и влажная кожа покрылась пупырышками.

– Я здесь, – послышался из кухни материнский голос.

Сара бросила возле двери портфель, скинула тенниски и пошла вперед. Билли трусил впереди нее. Оглянувшись, сурово взглянул на Сару, словно вопрошая, почему они провели все это время в жаркой клинике, а не здесь, возле кондиционера. Желая подчеркнуть свое неудовольствие, он свалился набок посреди коридора, и Саре пришлось через него перешагивать.

Кэти стояла в кухне у плиты: жарила курицу. На ней все еще было платье, в котором она пришла из церкви, хотя туфли и колготки мать сняла. На талию свободно повязан передник с надписью «НЕ МЕШАЙТЕ ШЕФУ».

– Привет, мама, – сказала Сара и поцеловала ее в щеку.

Сара была самой высокой в семье. Она могла положить подбородок на голову матери, не вытягивая шею. Тесс унаследовала миниатюрное сложение Кэти Линтон и ее светлые волосы. Саре достался материнский прагматизм.

Кэти взглянула на Сару с осуждением.

– Ты что же, забыла утром надеть лифчик?