Кровь Рюрика

– Сила волхвов, конечно, велика. – Горыня кивнул. – Лично видел нескольких в деле, был впечатлён. Но в каждый уезд сильного мастера не поставишь. Нет их столько. Нет, и не будет.

– А прорывы с кромки постоянно происходят! – продолжил Дмитрий Николаевич. – И людей при этом гибнет без счёту! А кровь пролитая снова напитывает этих тварей.

– А нельзя как-то закрыть кромку? – спросил Горыня. – Ну совсем?

– Можно, как нельзя-то? – Волхв вздохнул. – Только вот нельзя того делать. – И видя изумлённое лицо княжича, пояснил: – Как кромку запечатаешь, так сила сразу начнёт уходить из этих мест. А неживые не только опасные да вредные бывают. И лешаки, что за лесом следят, и водяные, что реки блюдут, и даже травы полезные, вроде цветка папоротника, все от неё зависят. Я уж не говорю, что вся наша сила слиянием яви и нави питается. От вихрей на стыках миров энергия великая образуется. Все лекари, все волхвы и даже травницы ей питаются. А как не станет этой силы, так и нас не станет.

– А может, ну её, эту силу. – Горыня пристально посмотрел на князя. – Лекари научатся лечить без силы, одними травами, светильники да прочие волшебные штуки сделаем и так, но люди погибать не будут.

– Думали уже. – Васильчиков кивнул. – Всё сделаем. Несложно это. Да вот волхвов всех потеряем. Кто будет учиться владеть силой, когда той силы совсем на донышке блюдца? Потеряем сначала источники, потом волхвов, потом лекарей, потом лишимся всех трав волшебных. Захиреют все создания волшебные в лесах и полях. И то не великая беда. Найдём чем заняться, хотя век человеческий сократится лет до шестидесяти – семидесяти, а не как сейчас, по сто пятьдесят и более живут. Но кромка никуда не денется. Останутся блуждающие провалы, останутся места силы, которые не закроешь – просто ямы, куда будет утекать сила этого мира, и останутся колдуны, что у себя кромку эту закрывать не будут, а наоборот, начнут вливать туда вдвое, а то и втрое больше живой крови. А у матушки Земли всё вровень. Здесь убудет – там прибавится. И полезут на нас колдуны ещё сильнее да чернее.

– Тоже не велико горе. – Отмахнулся Горыня. – Пушкам всё равно. Колдун он или простой воин. Разметает в клочья.

– То верно говоришь. Пушка – это сила. – Князь качнул головой, соглашаясь. – Только вот получим мы ту кромку не в лесах и полях, а в головах человеческих. И сейчас католики уже и плотью мертвецов не брезгуют, и кровь пьют. А вырастет там вообще погань, какой не видывали, которая без крови и жертв совсем жить не сможет. Войны начнутся такие, что и свет не видывал. Ты вот, наверное, думаешь, что Наполеон этот к нам пришёл, чтобы земли урвать? Нет, советник. Он больше чем с полумиллионом воинов да с пятью сотнями чернокнижников да католиков пришёл. И им всё едино, кто полёг на поле брани. Слав, германец или мавр. Там такие вихри над полем боя стояли… А эти… всё жрали, словно упыри, всё не могли силой насытиться. Большой крови тогда стоило перебить их, и всё одно три десятка обратно утекло. И эти вымески опять к нам придут, потому что друг с другом воевать им не с руки. Тогда на поле под Новоградом их остановила отборная сотня волхвов, и не все из нас живы остались. А ну как не было бы нас? Тридцать воинов и более нужно, чтобы одного колдуна завалить.

– Ну, это не проблема. – Горыня улыбнулся. – Будет оружие, что колдуна убивает. Извернусь, но сделаю.

– Верю. – Волхв кивнул. – Да вот только ситуации это не изменит. Перестанут к нам ходить, начнут убивать людей в других местах, медленно, но верно превращать весь мир в помойку. И отсидеться за порубежьем не получится. Будут собирать толпы и ходить на Русь за кровью.

– А что они делают с этой силой?

– Хороший вопрос. – Васильчиков усмехнулся и, подняв бокал с морсом, сделал большой глоток. – Наша сила чистая, она и в лекарском деле помощник, и в светильниках работать будет. А мёртвая сила она такая… в светильник засунуть можно, но от того света всё живое умирать будет. Медленно, но верно. А вот жизнь продлевать они научились хорошо. И живут там некоторые лет по пятьсот и более. Сил на то требуется очень много, да и вид они имеют… краше в гроб кладут. Но не это главное. Главное, что от такой жизни, на черноте этой, они всякий разум теряют. Превращаются в упырей, и внутренне и кое-кто внешне. Глянешь на такого – сразу глаза вымыть хочется. И уж эти ни на пядь своей силы не уступят. Зальют кровью хоть всю землю, но себя будут поддерживать.

– И что же делать? – задал вопрос практичный Горыня.

– Да как всегда. – Дмитрий Николаевич пожал плечами. – Теперь будем не просто набирать крестьянских детей, но приказом свозить их в уезды и там осматривать на предмет пригодности к волхвованию. То приказ государя, и думаю, противников будет немного.

– А что, такие находятся? – удивился княжич.

– Да от прежнего государя такая княжья вольница досталась, то нам с того ещё лет двадцать будет икаться. Развели, понимаешь, божедурье. Что ни князь или боярин – своя дружина, а как на порубежье ехать, так сто отговорок да болезней…