«Кровь!» - сказал кот

Войдя в кухню, Гейбриел включила свет и показала рукой на деревянный стол возле окна.

– Клади пиццу сюда, – сказала Эндрю Гейбриел. – Кики, доставай тарелки и салфетки, а я пойду покормлю Моне и его гостя.

Кики почти забыла про «гостя» Моне. Вернувшись в гостиную, она обнаружила Рыжика на верху пианино: он грациозно умывал лапки в предвкушении обеда. Моне развалился на полу, но следил за каждым движением кота.

– Рыжик! – воскликнула она. – Сидеть на мебели неприлично!

Толстый кот спрыгнул на клавиатуру и дважды прошелся по ней взад и вперед, от высоких тонов к басам и от басов к высоким. Кики могла бы поклясться, что при этом он ухмылялся.

– Ладно, слезай, маэстро, – сказала Кики, подхватывая его на руки и бесцеремонно плюхая на пол рядом с Моне, который с трудом поднялся на ноги и побрел на кухню.

Гейбриел вывела животных во двор, и Кики оглядела маленькую кухоньку. Три её стены были заставлены шкафами.

– В каком шкафу, по-твоему, хранятся тарелки? – спросила она у Эндрю.

– Зачем тебе тарелка? – сказал он, запихивая в рот остаток треугольного куска пиццы. – Я прекрасно обхожусь без неё.

Кики состроила ему гримасу.

– Раз наша хозяйка говорит «доставай тарелки», я достаю тарелки. По логике вещей они должны быть в этом шкафу. Он ближе всех к столу. – Она открыла дверцу. – Нету. – Открыла вторую. – Нету. – Открыла третью. – С третьей попытки нашла! – объявила она, доставая три тарелки и ставя их на стол.

– А я позаботился о салфетках, – объявил Эндрю, кладя рядом с тарелками стопку салфеток. – Тебе не попадались в ходе твоих великих поисков тарелок какие-нибудь стаканы? – Он направился к холодильнику и достал из морозилки поднос с кубиками льда.

Кики открыла другой шкаф, и у неё перехватило дыхание.

– Эндрю! – тихо прошептала она.

– И ещё достань чашку для льда! – добавил он, не оборачиваясь.

– Эндрю! – голос Кики звучал настойчиво. – Смотри! Он поставил поднос со льдом и поспешил к ней.

– Это ваза эпохи династии Юань! Я своим глазам не верю! – сказала она прерывающимся голосом. Она потянулась и достала вазу с полки. – Гейбриел воровка!

Эндрю во все глаза глядел на изящную вазу.

– А ты уверена, что она подлинная? – шепотом спросил он – Может быть, это тоже подделка? Может быть, она наладила массовое производство?

– Нет, это подлинник, – твердо сказала Кики. – Она холодная на ощупь, как вчера в музее.

– На ощупь нельзя точно определить, подлинник это или подделка, – возразил Эндрю.

– Я в этом уверена, – сказала Кики, упрямо стиснув зубы. Она поставила вазу обратно на полку и закрыла дверцу шкафа за мгновение до того, как со двора вернулась Гейбриел.

– Животные счастливы, – сообщила она. – Теперь и мы поедим!

Кики жевала пиццу без всякого аппетита и делала вид, что слушает, как Гейбриел красочно описывает жизнь в Европе, а Эндрю делится своими честолюбивыми планами стать репортером столичной газеты и производить журналистские расследования.

– Кики, – обратилась к ней Гейбриел, – пицца совсем холодная, да? Хочешь, я разогрею?

– Нет, пицца тут ни при чем, – сказала Кики, не поднимая глаз. Она чувствовала себя несчастной. Единственное, чего ей сейчас хотелось, – это попасть домой, где ей не нужно будет думать о музеях, подделках и людях, которые на самом деле совсем не такие, какими кажутся.

– Что-то не так, – сказала Гейбриел, кладя ладонь на руку Кики. – Что-то тебя тревожит.

Кики резко отодвинула свой стул от стола.

– Да, что-то меня тревожит, – выпалила она. С этими словами она подошла к шкафу и открыла дверцу. – Вот что меня тревожит! – С трудом сдерживая слезы, она показала на китайскую вазу на полке.

Гейбриел закрыла глаза и глубоко вздохнула.

– Я могу объяснить, – проговорила она. – Это совсем не то, что ты думаешь.

В дверь черного хода заскребся Моне, и Эндрю встал из-за стола, чтобы пустить животных.

– Это подлинная ваза? – спросила Кики прерывающимся голосом.

Гейбриел кивнула.

– Да. Это запутанная история.

– Вы хотели подменить её поддельной, которую сегодня утром разбил Рыжик, – сказала Кики обвиняющим тоном.

– Да, – призналась Гейбриел. – И сегодня же вечером я должна буду вернуть её в музей, пока хранитель не обнаружил пропажи. Если уже не обнаружил. Тогда мне несдобровать.

– Зачем вы её украли? – спросила Кики.

– Я украла её, – ответила Гейбриел, – чтобы её не смог украсть Людвиг Стоттмейер, ныне Людвиг ван Кайзер. Когда его сделали хранителем Галльярда, мне стало ясно, что с музейным собранием начнут случаться скверные вещи, – продолжала она. – Вот почему я осталась работать в музее. Я объяснила это тебе в тот первый день, когда мы познакомились.

Кики кивнула.

– Людвиг осуществляет свой мошеннический план примерно так. Он находит в коллекции вещи, пригодные для продажи: такие вещи, которые частные коллекционеры будут готовы приобрести, не задавая лишних вопросов. Затем он заказывает специалисту их копии и подменяет подлинники подделками. Заметить разницу способны немногие и уж, конечно, не широкая публика.

– Но это ещё не объясняет того, почему ваза очутилась у вас в шкафу, – проговорил Эндрю, глядя Гейбриел в глаза.