Кровь страсти – какой ты группы?

В дверях подъезда Савва нос к носу столкнулся с удивленной Фаиной. Первой его мыслью было: «Как хорошо, что я не голый!» Фаине только что навстречу из подъезда, выбив дверь, вылетел голый упитанный гражданин, на полном ходу выхватил у нее из рук букет желтых мимоз (совершенно немыслимый в это время года в наших северных широтах), разделил его на две части, прикрылся спереди и сзади, стремительно промчался через весь двор и скрылся за кухней детского сада. Савва молча схватил Фаину под руку и оттащил в сторону. Переводя дыхание, он сказал:

– Современное пятиборье. Там, – он ткнул большим пальцем назад, – только что закончилось плавание, сейчас вот – бег. А там, за углом, оседланы лошади.

– Но он же, вроде, сухой?

– Быстро бежит. Чемпион Англии. Обсох. Сейчас появятся и мокренькие.

Сизый в первый раз рассмеялся. Фаина удивленно взглянула на него.

И вправду, появились и мокренькие. Из подъезда, толкаясь и наступая друг другу на пятки, с шумом и визгом, сопением и кряхтением вывернулась наизнанку, как из кишечной оболочки, гостевая масса голых граждан и кинулась через двор следом за фаворитом.

– Смешанный забег, – засмеялась Фаина.

Савва без сил присел на какой-то ящик. Последней появилась красивая Малюта с растрепанной прической. Она указывала на бегущих пальцем и хохотала.

– Тоже сухая, – сказала Фаина, с любопытством глядя на нее. – Это Скуратова, что ли?

– Она.

– Ее подсушили, – бросил Сизый.

– Сейчас и ее омоет, – пророчески изрек Савва.

И тут же из подъезда хлынула вода, поддала Малюте под ноги и поволокла по земле.

– О! – захохотала та пуще прежнего, болтая в воздухе ногами. – А вот и водичка!

В доме что-то затрещало, заорало, забухало и забулькало.

– Поздравляю, коллега! – Сизый пожал руку Гвазаве. – Сидите, сидите. У вас возникли небольшие проблемы. Думаю, справитесь. Значит, до вторника? – и он помахал им ручкой и пошел к своему автомобилю, высокий и стройный, и очень спокойный мужчина.

– Простите, что здесь происходит? – подковыляла пенсионерка из второго подъезда.

Савва мрачно посмотрел на нее и ничего не ответил.

– Кросс, бабуся. Кросс. Бег ради жизни, – сказала Фаина. – Ты мне это хотел показать? – обратилась она к Гвазаве. – Это и есть твой сюрприз? Дай, я тебя поцелую. Я уж было решила – Булгакова снимают. А это кто? Я его где-то встречала.

– В консерватории, наверное. Только он скрипку закончил, а ты фортепьяно. («А я медные тарелки, твою мать!»)

Краем глаза Савва увидел, как сверху на них падает что-то темное и неотвратимое, как судьба.

– Фаина! – заорал он и слишком резко (слишком!), схватив Фаину за руку, дернул ее к себе. Но та уперлась, как кошка, и в этот миг ей на голову со страшной силой упало что-то темное и неотвратимое, и Фаина упала, как подкошенная. Рядом послышался взрыв, и еще, и еще…

Крыша поехала

Испытание судьбой

В последний год Фортуна повернулась к Кукуевым задом. Но это, кстати, вовсе не означало, что она в то же время повернулась передом, скажем, к Волобуевым.

Здесь я позволю себе на минутку отвлечься, дабы пояснить одно распространенное заблуждение. Вряд ли есть что-либо изменчивей и капризней Фортуны, текучей, как вода, – недаром она приходится дочерью всем земным водам. Ее называют по-разному: и богиней судьбы, и богиней счастья, и богиней случая, и богиней прихоти, и самой переменчивостью. В Греции ее называли когда Тюхэ, когда Эхе. А Данте, например, считал, что она вовсе никакая не богиня, а простая исполнительница воли богов, так сказать, ведущий специалист по данному профилю. А поскольку богов много, у нее нет четкого лица и определенного образа действий. Поэтому, когда говорят, что Фортуна повернулась к вам задом, не расстраивайтесь особо, так как это может вообще ничего не значить или быть всего лишь очередным благосклонным поворотом судьбы. Не суетитесь и терпеливо ждите.

***

Кукуевы же, к сожалению, ждать и терпеть не умели. Вернее, не могла ждать и терпеть глава семейства – Кукуева. Галина Петровна была щедрой, требовательной и нетерпеливой. Впрочем, все три названные черты были проявлением одной неуемной энергии. Правильно говорят: баба, как горшок, что ни влей – все кипит.

Василий Васильевич был другой и его всю жизнь звали Вась-Вась. Вась-Вась работал зав. складом и имел специфическую психологию хранителя чужих материальных ценностей. Помимо основного места хранения, они хранились у него и в потайных местах на самом складе, и в кладовке дома, под присмотром супруги, и в тайных от всего мира и супруги местах их старой квартиры. У Вась-Вася было также несколько заначек (про черный день и на старость) в рублях, долларах и сертификатах, которые он раз в месяц раскапывал и любовно пересчитывал.