Кровь танкистов

Его поместили на удобном раскладном кресле, более всего напоминающем стоматологическое, и надели на голову нечто, отдаленно схожее с тем обручем, с которым он пришел в себя в квартире Захарова. Разве что датчиков оказалось больше; запаянные в резиновые кружки электроды покрывали практически весь череп. Датчики, о назначении которых Василий даже не подозревал, разместили и на запястьях, и на груди, напротив сердца. Одним словом, спустя десять минут лейтенант оказался опутан проводами, словно угодившая в сеть муха — паутиной. Часть из них тянулась к компьютеру, похоже, что и не к одному, часть — к непонятным приборам явно медицинского назначения. Наконец все было закончено, и над Красновым склонился заведующий лабораторией:

— Василий, теперь послушай меня. Первое, что тебе необходимо сделать, — это полностью расслабиться и не препятствовать тому, что будет, гм, происходить. Тебе нужно — обязательно нужно! — захотеть вернуться в свое время. Запомнил? Вот и молодец, тогда поехали дальше.

Несколько секунд ученый молчал, собираясь с мыслями, затем продолжил:

— Есть несколько сложностей, сам понимаешь, ничего подобного мы раньше просто не делали. Первое — никто даже приблизительно не знает, какое время суток сейчас там, в прошлом. И какой точно день, кстати, тоже. Если твой, гм, близнец, сейчас в бою или, наоборот, отдыхает, контакт может не состояться или внезапно прерваться, а то и вовсе оказаться нестабильным. И тут уж все будет зависеть только от тебя. Если контакт удастся, ты должен убедить Дмитрия совершить обратный обмен разумами. Наверняка мы этого не знаем, но подозреваем, что для успеха нужно именно обоюдное согласие. Это важно, запомни! Если сорвется, не переживай, мы, гм, вернем тебя обратно и попытаемся еще раз.

— А второе? — равнодушно осведомился Краснов. Обаятельный ученый начинал его раздражать. «Необходимо сделать», «нужно», «ты должен»… А какого хрена он вообще что-то и кому-то должен?! Когда его выдернули в будущее, пересадив в чужое тело, не спрашивали, поди, согласен он или нет? Зато теперь он неожиданно всем стал что-то должен!

— Второе? Так необходимость убедить Захарова вернуться — второе и есть! Изначально мы полагали, что достаточно согласия одного из вас, однако теперь в этом далеко не уверены. Скорее всего, ментальное… ну, то есть мысленное, сопротивление «оппонента» не столь легко преодолеть. Поэтому я и сказал, что нужно его именно убедить. Так сказать, не пробивать его оборону, а договориться. Вот примерно так, лейтенант.

— Ладно, я понял, — буркнул мамлей. — Давайте уж начинать. Долго еще ждать?

— Да, собственно, все готово. Поехали?

— Поехали, — равнодушно пожал плечами Краснов, не догадываясь, что именно вкладывал в это пожелание ученый: про первого космонавта Земли он так и не успел узнать, как-то мимо прошло.

— Запускайте программу, — скомандовал ученый кому-то из помощников-лаборантов.

И в следующий миг все исчезло. Не стало ни низа, ни верха, ни света, ни тени, вообще ничего не стало. Но, самое главное, больше не было ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Само Время остановилось, с интересом глядя на двух смешных человечков, решивших вдруг совершить невозможное. И в некий не определяемый ни человеческим сознанием, ни самыми совершенными измерительными приборами миг он, младший лейтенант Василий Краснов, вдруг перестал существовать. И в то же самое мгновение перестал существовать и бывший сержант-десантник Дмитрий Захаров.

Время остановилось — но только лишь для них двоих.

Самое сложное во Вселенной устройство, обычный человеческий мозг, пыталось осознать происходящее. Точнее, два человеческих мозга, которым внушили, что они разделены семью десятилетиями. Или… или все-таки один?

Они узнали все друг о друге и безмолвно согласились, что возвращаться поздно. Пусть история идет своим чередом, но их собственные жизни уже изменились бесповоротно. Хотя бы просто потому, что каждый из них нашел, что искал.

И оборвать все это означало предать, а предавать они не умели. Ни один, ни второй. Даже в мыслях. Два офицера, два солдата… две чистые бессмертные души, так и не испорченные ни страшной войной, ни бессмысленной жизнью в обществе тотального потребления.

Дмитрий Захаров в тот миг вернулся на свою войну — да, именно так, теперь уже именно свою! Окончательно и бесповоротно.