Кровь танкистов

– Ладно, Василий. Сейчас Луганский придет, вот кому-кому, а ему я верю, как самому себе. И ты нам все сызнова расскажешь, от начала и до конца. Убедишь и его тоже – значит, повезло. Ты главное пойми: кое-что из твоих, гм, «разведданных» я и сам смогу проверить, но вот просто так взять да передать сведения в штабы фронтов, а то и выше – увы. Не мой уровень….

Глава 13

Подмосковье, спецобъект «110-7», недалекое будущее

Несмотря на более чем поздний час – лабораторные часы показывали половину четвертого утра – оба ученых еще не ложились. В кружках парил черный кофе (у Леонида Львовича) и не слишком крепкий чай – у профессора Мякишева, который вот уже более десяти лет кофе не злоупотреблял. И сердце не позволяло, и особого смысла в употреблении этого напитка он не видел. Кофе – удел молодых ученых; тех, кто горит на работе, продвигая науку вперед, порой забывая об отдыхе и спасаясь от предательски подкрадывающегося сна исключительно огромными количествами бодрящего варева. Ему же последние десятилетия ничего подобного не грозило. Почетная отставка и тихая жизнь, пусть и не простого, но все ж пенсионера, – вот и все, что оставалось. Се ля ви.

Но несколько дней назад все, казалось, изменилось. А то и вернулось назад: по крайней мере, Сергей Николаевич вдруг снова почувствовал себя нужным, ощутил почти забытый зуд активной деятельности. Срочный переезд в Подмосковье, знакомство с успехами и просчетами нового проекта и наконец сегодняшний – то есть уже вчерашний – эксперимент. «Неудачный эксперимент», как его определил Леонид Львович. А вот старый ученый вовсе не был столь однозначен. И имел относительно произошедшего свое мнение. Да, с точки зрения нынешних руководителей проект окончился полным провалом, однако Мякишев так не считал. В чем вот уже который час и пытался убедить своего более молодого коллегу.

Во-первых, он не слишком-то верил во всякие «теории бабочки», скорее склоняясь к озвученным в разговоре с полковником Логиновым предположениям о том, что с течением времени все произведенные в прошлом изменения будут либо нивелироваться, сходя на нет к моменту, откуда проводилось воздействие, либо – в подобное он тоже не слишком верил – станут причиной возникновения некой «альтернативной ветви истории». Которая, в свою очередь, либо создаст полноценную параллельную реальность в направлении «точка изменения прошлого» – «бесконечность» (что весьма сомнительно), либо тоже благополучно «обнулится», слившись с основной ветвью истории (в подобное верилось больше, но тоже не до конца).

Ну, а во-вторых? Во-вторых, послушав объяснения Краснова, Сергей Николаевич успел набросать в уме еще одну теорию, на сей раз его собственную. С которой сейчас и знакомил скептически настроенного коллегу. Скепсис, впрочем, относился, скорее, не к откровенно сырой теории Мякишева, а к плохому настроению захандрившего ученого.

– Вот и снова вы меня не поняли, уважаемый Леонид Львович, – профессор шумно отхлебнул начинающего остывать чая. Утвердив кружку на застланной салфеткой поверхности лабораторного столика, продолжил: – А я утверждал и буду утверждать, что никаких, так сказать, глобальных изменений реальности ждать не приходится! История пойдет своим чередом, пусть даже с незначительными изменениями! Нет, я даже готов допустить, что в некоем, как ныне принято говорить, «параллельном мире» все и изменится радикально, но не здесь. Наше с вами, коллега, основное различие в том, что я все-таки физик до мозга костей, а вот ваш кругозор куда как шире. Наверное, оттого и непонимание. Хотите возразить?

– Нет, Сергей Николаевич, воздержусь. Мне, собственно, просто нечего противопоставить вашим доводам. Пусть и бездоказательным.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно кивнул старик, улыбнувшись чему-то своему. – Тогда, уж будьте так любезны, выслушайте до конца, хорошо? Это не займет много времени.

– Прошу вас, коллега, – устало пожал тот плечами в ответ. И подумал, что пить остывший кофе не хочется, а заваривать новую порцию – тем более. Завтра и так перегруженное кофеином сердечко даст о себе знать…