Кровь за кровь

— У вас нет времени на стратегию, ребята, — прозвучал чей-то начальственный голос. — Если вы не отдадите приказ на штурм, мы упрячем вас за решетку… Новый Буденновск, понимаешь, тут устроили… Немедленно приступайте к действиям!..

— Там все заминировано. Минеры не могут даже притронуться к стеклу…

— Буравьте стены, высаживайтесь на крыше, подкапывайте, гипнотизируйте их, в конце концов, но действуйте! — заорал тот, кто был на другом конце провода.

— Мы не можем принять решение на штурм без письменного на то подтверждения вышестоящего начальства! — отчеканил Купреев.

Его собеседник взорвался:

— Какое разрешение! У вас есть все полномочия! Ни на одну секунду Россия не должна оставаться без зонта, которым является ваше подразделение! А вы не можете самостоятельно принять решение?

— Пошел на хрен! — спокойно произнес Купреев в трубку. Звонивший еще что-то кричал, но Купреев положил трубку и потер лоб.

Если штурмовать, заложники погибнут все сразу. Если тянуть время, можно выиграть хоть одну жизнь.

Вскоре позвонили психологи.

— Этот человек не собирается никого отпускать, это не в его стиле.

— Что это значит — его стиль?

— Он взрывает заложников, чтобы прикрыть свой отход.

— Откуда такая уверенность?

— Из элементарных наблюдений, — пояснил психолог. — Мы видели, как он убил заложницу. Он прикрывался ею, как щитом… Впрочем, это всеобщая тактика, однако у данного типа она сопряжена с садистскими наклонностями.

Купреев положил трубку.

— Он всегда убивает заложников, — сказал Купреев Горемыкину.

— Что же нам делать?

— Надо побольше узнать о нем. Может, в прошлом…

— Мне плевать, что он делал в прошлом! — вдруг заорал Горемыкин. — Мы должны сделать все, чтобы спасти людей!

— Он рассчитывает на это.

— На что?

— На то, что мы станем жалеть заложников. Послушайте, товарищ полковник, я внутренне готов пожертвовать несколькими невинными гражданскими лицами и убить его. Я лично возглавлю штурмовой отряд.

Горемыкин сощурился.

— Вы уверены, что это поможет избежать большого кровопролития?

— Да. Разрешите выступить?

— Подождите. Нам никогда не отмыться, если мы примем решение сами. Пусть сверху нам спустят приказ. А приказ — дело святое. Пока у начальства трещит голова, какое же принять решение, мы будем продолжать пытаться вытащить их живыми…

— Но они же развязали нам руки, — сказал Куп — товарищ полковник, разрешите приступить к штурму…

— Делайте так, как считаете нужным, — отрезал Горемыкин, отводя глаза в сторону.

Купреев вздохнул.

— Нет, — сказал он, — если и вы не даете мне прямых указаний, то я не решусь на штурм. Будем ждать.

— Ждать очередной жертвы?

— Сейчас надо придумать какой-нибудь отвлекающий маневр. Может, найти его мать, сестру, брата, жену или подругу, в конце концов.

— В том-то и дело, что у него абсолютно никого нет. Он одинок, как волк.

— Может, он добивается чего-то другого?

— Чего?

— Может, где-то в другом месте грабят Алмазный фонд или штурмуют ракетную шахту с ядерными боеголовками, а?

— Я не знаю…

Неожиданно издалека донесся приглушенный взрыв, сопровождаемый протяжным гулом.

— Черт возьми, что это такое?

Горемыкин и Купреев выскочили на улицу.

— Он взорвал еще одну бомбу. Вон там! Видите облако черного дыма?

— Он знает, что делает, — пробормотал Горемыкин. — У всех и так душа в пятках, а он еще и фейерверки устраивает. А у нас никакой возможности воздействовать на него. — Горемыкин обхватил голову руками. — Сволочь ты, сволочь, как же ты планируешь уйти?

Неожиданно дверь в спецфургон отворилась, и в ее проеме показалась знакомая Купрееву и Горемыкину фигура генерала ФСБ. Этот довольно известный генерал с лицом, красным, как свежая колбаса, с бровями, густыми, как волосы под мышкой у пожилой вдовы, считался одним из лучших специалистов в борьбе с террористами. Он вошел в салон, недоверчиво осмотрелся и бесцеремонно уселся на свободный стул.

— Я прибыл для того, — сказал генерал не поздоровавшись, — чтобы возглавить оперативный штаб по освобождению заложников. Мы должны подумать над тем, чего они добиваются…

— Они выставили политические требования, товарищ генерал, — сказал Горемыкин.

— Как бы не так, политические! — скривился генерал ФСБ, — Я в жизни не видел идиотов, готовых умереть за политиков. Похоже, что, выставив для начала политические требования, они просто тренировались, выясняли, способны ли наши органы дать решительный отпор. Погодите, не пройдет и получаса, как они потребуют деньги…

— Это было бы лучшим вариантом, — сказал Купреев.

— То-то и оно, что лучшим, — сказал генерал, бросая фуражку на стол. — Помните, с чего все началось? В декабре девяносто четвертого года в Москве взорвался рейсовый автобус тридцать третьего маршрута, помните? Возле южного выхода бывшей ВДНХ.

— Как же не помнить, товарищ генерал, — сказал Горемыкин, поглядывая на часы.