Кровь за кровь

Пятиминутные размышления увенчались успехом. Они зарегистрировались в отеле двадцать второго июня. Роман еще пошутил тогда про вероломное вторжение. Мол, они совершили нападение на Болгарию без объявления войны. Была годовщина Великой Отечественной. Какой-то ушлый болгарин бойко торговал георгиевскими ленточками у входа на пляж. Николай предложил Алене приколоть такую к купальнику. Она посоветовала ему приколоть ленточку к плавкам — большой острой булавкой. Конечно, начало войны, какой бы то ни было и с кем бы то ни было, — не повод для шуток, но они были совсем молодыми и глупыми.

Еще не закончив воспоминаний, Алена стала вводить в запросную строку дату за датой. Сначала день отъезда. Потом день приезда. Потом те же даты, но месяц впереди числа, на американский манер. Безрезультатно. «Неверный пароль, — безмолвно верещал компьютер. — Неверный пароль!»

— Дура безмозглая, — выругала себе Алена шепотом. — С чего ты взяла, что Рома так дорожил датой прибытия? Ты была с Колей, а он — один. Только облизывался, как голодный пес, которому даже косточка никак не перепадет.

«Мы с Колькой трахались до одурения, а он бродил вдоль моря и страдал. Ложился спать, но ночью все начиналось сначала».

Свою тираду Алена закончила уже не вслух, а мысленно. Ее загорелые пальцы с розовыми ногтями пробежались по клавишам. Экран побелел, на нем появилась крутящаяся шестеренка и надпись: «Подождите, пожалуйста».

Алена беззвучно засмеялась, кусая губу. Она и так знала, без всякого ожидания. Страница Романа открылась. В качестве кода он использовал дату, когда Алена легла с ним, мстя пропавшему Николаю. Двадцать девятое июня. Все просто.

На мгновение жалость закралась в сердце Алены, когда она вспомнила окровавленного Романа, медленно умирающего на полу кухни. Затем в мозгу вспыхнули другие воспоминания, обидные, более яркие, и она выбросила лишние мысли из головы. На экране перед ней красовался список всех расчетных счетов Романа Бородина. Их действительно было девять, по двести тысяч на каждом. Только не долларов, а евро. Алена по мановению ока превратилась в долларовую миллионершу.

— Спускайся, — крикнул Николай снизу. — Кушать подано.

— Сейчас! — весело прокричала Алена в ответ.

Счастье переполняло ее. Такое огромное счастье, что нужно было непременно поделиться с кем-то, иначе она попросту взорвалась бы.

29 июня. Утро и первая половина дня. Албена

В два часа утра Алена решительно сорвала с Николая простыню и заявила, что идет на четвертый заход.

— А потом мы еще выпьем, — предупредила она. — На посошок… Нет, на этот… О! На сон грядущий.

Они и так выпили изрядно. Николай все не мог надивиться, отчего это у Алены такое хорошее настроение. Ему как-то не верилось, что она может радоваться только тому, что они опять вместе. Сам он — ладно, но она? Такая восхитительная, такая прекрасная, такая умная. И зачем он только напридумывал про нее столько гадостей? Эх, знала бы она, какими непотребными словами он ее называл, какие страшные наказания для нее изобретал! И ведь все было зря, незаслуженно. Если бы Николай раньше поставил себя на место Алены, как она предложила, он не стал бы обвинять ее во всех земных грехах. Банкиры опоили ее наркотиками, надругались над ней, когда она находилась в невменяемом состоянии, вот Алена и решила отомстить, похитив у них золото. И разве она не должна была спасать свою маму любой ценой, всеми правдами и неправдами? И как бы она избежала расправы или суда, если бы осталась на родине, а не приняла предложение Романа бежать вместе? Она ведь не знала, что он пытался убить Николая, он ей соврал, вот она и купилась на эту ложь. Но ее истинное отношение к Роману Бородину было видно, когда она спокойно смотрела, как он подыхает. Ни тени жалости или сочувствия. Потому что его она всегда ненавидела, а любила только Николая.

И они пили за любовь, и закусывали жареной рыбой и салатами, и мешали напитки, и целовались прямо за столом, не позаботившись о том, чтобы до конца прожевать то, что оставалось у них во рту. Первая близость произошла фактически во время пиршества, не отходя от стола. Просто Алена выпила залпом бокал вина, грохнула его об пол и, распахнув халат, оседлала сидящего Николая, расположившись лицом к нему. Пока он стаскивал с себя лишнее, пока пристраивался, попутно отвечая на жаркие поцелуи, с ним приключилось то, что иначе как конфузом не назовешь. Хоть Алена и великодушно успокаивала его как могла, Николай после такого фиаско чувствовал себя полным ничтожеством и открыл кагор.

Они выпили за любовь, за них, за все хорошее, то есть опять за любовь. Язык и губы Алены были фиолетовые от вина, а соски нежно-розовые, и это сочетание очень быстро вернуло Николаю утраченную силу. Он отнес Алену на свой топчан, они еще немного посидели за столом, а в полночь, прихватив остатки рома, поднялись в спальню, где долго катались по кровати, никак не находя подходящее место и позу для завершения начатого.