Кровь звёзд. Мутанты

Она светилась сильнее, чем звезда. За ней дымился Кедрон, пурпурное зарево стояло над Гермелем. Саламандра поджаривала пустыню: начинала трескаться сухая земля, кроны пальм были белыми от пыли; страдающие от жажды львы покидали ущелья Ливана. Хамсин окутывал Аравийский полуостров, знойный, горячий. Вооруженные племена устремились к границам Иордании; в Мекке окровавленные голые дервиши кружились вокруг черного камня.

— Я ненавижу беспорядок, который приношу на эту землю! — шипело пламя. — И если бы речь шла только об Анти-Земле! Но на уровне, который ты можешь себе представить, я чувствую мимолетность времени, хрупкость вещей, я знаю опасности, которые таятся в бесконечности. Я буду навлекать их, сама того не желая, на эту планету? О! — воскликнула она, выкручивая себе руки, напоминающие извивающиеся языки пламени, — я вижу изогнутый путь движения кометы. Я вижу, как голубая звезда становится солнцем… туманность, которая открывает завесу и лопается, как зрелый плод граната, выбрасывая в пространство раскаленные миры. Я чувствую, как происходит эта жестокая вещь: расщепление материи!

Она закусила губу, и показавшаяся на ней капелька крови засветилась фосфорическим сиянием. Затем она подтолкнула Исаака Лакедема к груде покрытых пылью свертков и глиняных табличек, некоторые из которых уже превратились в прах.

— Ищи! — закричала она. — Ищи… должно быть какое-нибудь средство, чтобы оторвать меня от этого комка глины, который я уничтожаю. Ты вызвал меня сюда, ты должен меня освободить! Послушай, мы не просто так пришли во Дворец великих раввинов: один знак, листок, заложенный в первопечатной книге патриарха, позволил мне узнать, где спрятаны запретные книги… Смотри: вот это — «Красный дракон», а вот «Трактат об арабском числе» и бесценная «Алхимия», а вот псалтырь Гермофила и «Адские силы» великого Агриппы. Из них я уже узнала некоторые незначительные вещи, которые предчувствовала раньше, но у меня нет ключа, чтобы открыть этот мир, в котором я замурована… Ищи, колдун, найди формулу!

Саламандра монотонно твердила ему одно и то же, и он с энергией отчаявшегося человека рылся в футлярах с папирусными свитками; он лихорадочно сравнивал учение жрецов Сетх-Аменти со знаниями царя Соломона, в «Черном драконе» он отыскал очень сильное заклинание, которое начиналось со слов: «Он Альфа, йа, сол, мессиас, ин-годьерн…» Оно, казалось, имело высшую власть над духами и демонами, но абсолютно не действовало на Эсклармонду.

— Однако, — говорила себе Саламандра, — должен существовать ключ к великой тайне!

Повсюду хрупкие свитки папируса и заплесневевшие листы пергамента таили в себе тревогу, навязчивую идею человечества о посланцах, которые приходили то извне, то откуда-либо еще! Земля их боялась, как и Анти-Земля, и планеты в конце концов научились защищать себя.

Поиски ни к чему не приводили. Неизвестная формула очистила пески Сумерии, где, если верить табличкам, «каждая складка лавы скрывала миллион демонов». Странные существа с тремя глазами цвета серы и меди, которые спустились с неба в дельте Нила, не оставили в истории никаких следов. Однако Сафарус начинал отдавать себе отчет в следующем: в ценных манускриптах чего-то не хватало. В Зогаре, что означало «Великолепие», не было одной страницы, отсутствовал целый свиток рукописи Платона «Критиас», не хватало одного заклинания в «Великой книге тайн алхимии».

— Ты ничего не нашел? — нетерпеливо спрашивала Саламандра. — Торопись, близится рассвет, у нас почти не осталось времени.

Подняв свое лицо, по которому градом струился пот, он предложил ей прибегнуть к познанию элементов стихии по мелочам. Сафарус принес сундук с гомункулусами, который ему удалось вынести из охваченного огнем его дома в Силоаме, и открыл его перед Эсклармондой. Но бесконечно малые хлопья слиплись между собой, очутившись в руках неистовствующей Стихии, и были уничтожены огнем, оставившим лишь горсть пепла, который Саламандра рассматривала с мрачным ужасом.

Зеркало без амальгамы треснуло, как будто в него ударила молния.

— Везде, где я бываю, — сказала она очень тихо, — я сею разрушения. Я проклята.

Когда над городом стала заниматься заря, она приказала:

— Моей горничной нет. Лакедем, скорее подай мне драгоценности и платье.

Они поднялись в ее башню. Трясущимися руками он открыл платяные шкафы и вывалил на кровать гору вышитых гранатом накидок, мантий, украшенных кориндоном и хризопразом; он открыл ларчики и шкатулки и высыпал из них солнечные и марсианские драгоценные камни, бриллианты, топазы и рубины. Впервые за свою бесконечно долгую жизнь Агасверус прислуживал, стоя на коленях, неумолимой девушке-демону.

Она обращалась с ним, как с рабом, как с какой-нибудь вещью. Когда выходила из бассейна и на ее розовой коже блестели капельки воды, приказывала завязывать свои котурны и смазывать волосы благовониями или эфирными маслами. Она выбрала себе гладкую золотистую тунику, и ему пришлось застегивать ее. На висках Сафаруса выступили капельки пота, он попятился назад, застонав:

— Я горю!