Кровавая гостиница

– Я в этом не сомневаюсь. Все укрепляет меня в моих догадках, вот почему я так горячо прошу тебя обратить внимание на ребенка и оживить в нем воспоминания, благодаря которым мы сможем отомстить за несчастных жертв.

– Я сделаю так, как ты пожелаешь, брат мой, — медленно проговорила Дениза.

Филипп крепко поцеловал сестру и сказал:

– Благодарю тебя. Я поручился за тебя гражданину Бернекуру. А теперь за дело! Бог покровительствует нам, и я надеюсь, что мы достигнем успеха. Прежде всего мы должны хорошенько спрятать ребенка. Ах! Мне нужно сообщить тебе массу вещей, которые ты должна знать ради успеха нашего предприятия. Итак…

– Постой! — внезапно прервала его девушка.

Пистолеты Филиппа лежали в этой же комнате, на столе. Дениза взяла один из них, взвела курок и открыла дверь на улицу. На парк уже опустилась ночь. Луна освещала стволы деревьев, за которыми мы не так давно видели Жозефа Арну. В ту сторону и было обращено внимание Денизы. Убедившись, что там никого нет, она вернулась в комнату.

– Что случилось? — спросил Филипп. — Для чего такие предосторожности?

– В ту ночь, когда мы говорили… по душам, мне показалось, что кто-то ходит под окнами, в парке…

– Бог с тобой! Наверно, вспорхнула какая-нибудь ночная птица.

Дениза, глубоко вздохнув, подошла к окнам и убедилась в том, что они крепко закрыты, после чего вернулась к брату со словами:

– Теперь ты можешь говорить, Филипп, я слушаю тебя.

XXIX Аббат Броссар и гражданин Бернекур

Сейчас мы расскажем читателю то, что Филипп собирался передать сестре, дополнив его историю подробностями, которых он знать не мог. Перенесемся же в то утро, которое последовало за кровавыми событиями в гостинице «Кок-ан-Пат».

Было около восьми часов утра. Солнце уже успело уничтожить все следы ночной грозы. Легкий кабриолет, запряженный одной лошадью, выехал из Виттеля и направился по дороге в Мерикур, чтобы затем свернуть на дорогу, ведущую в Эпиналь. Лошадь весело бежала по горам и долинам, а в кабриолете сидел полный священник почтенной наружности, перед которым встречавшиеся на пути крестьяне с глубоким почтением снимали шляпы, сопровождая свои поклоны вопросами:

– Так рано утром — и в дороге? Очень важное дело?

На что добродушный аббат Броссар по-дружески отвечал:

– Здравствуйте, дети мои, здравствуйте. Викарий ждет меня обедать у священника в Эпинале.

– Счастливого пути и приятного аппетита, господин аббат!

– Благодарю вас, дети мои, и вам того же желаю. Ну, гоп! Вперед, Мюскаден!

И лошадка бежала дальше. Немного погодя веселое лицо аббата принимало серьезное и задумчивое выражение. Время от времени он оглядывался назад и с волнением смотрел на лежавшего позади него мальчика, скрытого от любопытных взглядов прохожих приподнятой откидной крышкой кабриолета.

Ребенок, лежавший на подушке, был накрыт шинелью, которую аббат периодически приподнимал. Несмотря на все ласки и утешения доброго священника, мальчик не произносил ни слова и только изредка издавал слабые стоны и непонятные звуки.

В местечке Домпер аббат Броссар приказал накормить лошадь и сам перекусил, не выходя из кабриолета, после чего сейчас же поехал дальше. Достигнув вскоре возвышенности Шантерен, он увидел круглую башню церкви Эпиналя, окруженную крышами частных домов.

На башенных часах пробило три, когда, проехав две-три улицы, лошадь остановилась перед крыльцом дома, в котором с недавних пор располагался суд. Священника встретили на лестнице два заспанных сторожа.

– Друзья мои, — обратился к ним аббат Броссар, — потрудитесь подержать под уздцы моего коня и проследить за тем, чтобы никто не подходил к кабриолету. Господин Бернекур ведь по-прежнему принимает до четырех часов, не правда ли? Вот и прекрасно, тогда я иду к нему. Когда я постучу вам в окно, вы аккуратно возьмете больного ребенка, лежащего на сиденье, и принесете ко мне завернутым в шинель.

– Но прокурор сейчас говорит с командиром жандармов, и мы не знаем, можно ли… — начал было один из сторожей.

– Нужно по крайней мере доложить о приезде господина аббата, — перебил его другой.

Священник терпеливо выслушал обоих и проговорил:

– Не трудитесь, господин Бернекур не раз принимал меня без доклада.

И с этими словами он, легко выпрыгнув из кабриолета, поднялся по ступеням лестницы. Но, прежде чем войти в дом, он обернулся и вновь обратился к сторожам:

– Никого не подпускайте к кабриолету. Я повторяю вам, это очень серьезно.

Как уже сообщили аббату, прокурор беседовал в своем кабинете с Филиппом Готье, приехавшим накануне из Шарма. Господину Бернекуру было пятьдесят лет. Его красивое лицо, умные проницательные глаза, открытый лоб и улыбка, не сходившая с губ, сразу располагали к нему всякого. Он принял Филиппа Готье с радушной любезностью.

– Мы получаем о вас самые лестные отзывы, господин поручик, — говорил он. — Я очень рад встретить в вас деятельного и энергичного помощника, мужество и преданность которого гарантируют хорошие результаты.

– Господин прокурор преувеличивает…