Кровавая ярость (ЛП)

Поникнув, Сэкстон понял, что проиграл это спор еще до его начала. И он также осознавал, что терпение Короля такое же короткое, как и его запал.

После предупредительного выстрела Роф мог вполне приказать его пытать и четвертовать на снегу.

— Ну разумеется, мой Господин. — Сэкстон поклонился и начал снимать свое любимое пальто от Марка Джейкобса. — С удовольствием.

Следуя за своим Королем, он прошел через фойе и зашел в просторную столовую, оставляя свой портфель, шарф и пальто из добротного кашемира на кресле возле одного из боковых столов. Если повезет, то никто из додженов не «поможет» ему, убрав его вещи. В масштабах особняка? Они могут оказаться в чьем-нибудь шкафу в миле от столовой.

Буря или нет, но как только закончится трапеза, он уйдет.

Пользуясь периферийным зрением, Сэкстон определил положение счастливой семейки из четверых и стратегически выбрал свободный стул в стиле Королевы Анны[5] на той же стороне необъятного стола. Как результат — целых пятнадцать человек между ними… ну, точно будет, когда все рассядутся по своим местам. Тем временем, он устроил целое шоу, перекладывая с места на место и без того идеально расставленное столовое серебро… а потом преступно долго объяснял терпеливому доджену, сколько именно клюквы и сельтерской воды[6] он хочет в своем напитке.

Без алкоголя. От алкоголя он становился — за неимением другого слова — озабоченным… и в таком случае ему светит лишь сексуальная неудовлетворенность. Никто не ждал его дома. Никому не хотелось звонить. И ничего с этим не поделаешь…

Я не хочу больше этого.

Когда мысль всплыла в его мозгу, он решил, что да, наверное, Король был прав. Может, ему следовало взять выходной, если бы он только смог найти облегчение в компании незнакомца… одного или двух. На большее не стоит и надеяться. Его сердце осталось в другом месте и уже не вернется, и порой безымянное тело, используемое в качестве тренажера, — все, что ему светит…

Прямо напротив, через стол, сел огромный мужчина. И Сэкстон ощутил, как непроизвольно выпрямляет спину.

Это был Ран. Родной дядя Битти, удочеренной Рэйджем и Мэри. Новый житель в особняке. Весь из себя сдержанный, крайне… примечательный… мужчина.

Странно, как кто-то его размеров может двигаться в такой собранной, контролируемой манере. Он словно управлял и побуждал к движению не только свои руки и ноги, но и каждую клетку, вплоть до молекул.

Поразительно.

И да, простая одежда подходила ему. Не сшитый на заказ твидовый костюм с рубашками ручной работы, галстук и туфли из кожи страуса… стандартная рабочая униформа для Сэкстона. Нет, Ран носил футболки «Хэйнс» под темно-синим вязаным свитером «Ливайс». Мужчина закатал рукава свитера, и сухожилия и вены, выделявшиеся на предплечьях, служили доказательством силы и сухощавости. Чистые руки, покрытые мозолями, с неотполированными, стриженными под корень ногтями, а грудь была такой широкой, что несчастный свитер…

— Дядя, привет!

Когда Битти обогнула стол, Сэкстон прекратил мысленную оценку. Но его глаза тут же вернулись к предмету его рассуждений.

— Привет, Битти. — У Рана был прекрасный голос, низкий и звучный, с рабочим акцентом южных штатов. — Как ты?

Не громко. И когда девочка обняла его, эти огромные руки бережно и медленно обняли ее в ответ, словно мужчина боялся раздавить малышку.

И, учитывая его сложение? Это вполне в его силах.

— Хорошо! У тебя волосы влажные.

Действительно, темные пряди были зачесаны назад и уже закручивались на кончиках, благодаря сухому зимнему воздуху.

— Ты только с тренировки? — спросила девочка.

— Да.

— Ты становишься таким же огромным, как и мой папа.

— Да нет, на самом деле.

Сэкстон улыбнулся. Мужчина набирал вес, это было заметно: сколько бы часов он не проводил, качая железо в учебном центре, он прибавлял фунты в груди, плечах… руках. Но, очевидно, он предпочитал держаться в тени.

Когда девочка села за стол, продолжая разговор, Ран с кивком и легкой улыбкой произнес пару слов в ответ на некий вопрос. К несчастью, сорокафутовый стол вскоре заполнился под завязку, и Сэкстон не мог расслышать их разговора.

Но он не перестал смотреть. Пока Марисса устраивалась по одну сторону от него, а Тормент — по другую, а еду разносили на серебряных блюдах и в глубоких фарфоровых чашах, Сэкстон поддерживал приятный разговор, при этом время от времени сканируя противоположную сторону стола.

Ран ел с низко опущенными бровями, словно концентрировался на каждом движении ножа или вилки. Было ли дело в том, что он умирал с голоду, но не хотел набрасываться на еду, или в том, что боялся уронить что-нибудь, сложно сказать… но Сэкстон думал, что виновато последнее.