Кровавая ярость

Что ж, ты мог бы взять мою вену, а потом просто проследовать за мной…

Сэкстон оборвал неуместную мысль.

— Поездка на машине совсем не плоха. На самом деле, я уже давно не передвигался на транспортном средстве. Есть в этом своя прелесть, не так ли?

Он забыл, какой гипнотический эффект могут оказывать автомобили: мерное урчание двигателя, ровный поток теплого воздуха в ноги, размазанный ландшафт за окном… в их случае — сменяющиеся раскатистые поля, покрытые слепящим снегом.

— Могу я спросить кое о чем? — услышал он свой голос.

— Слишком жарко в салоне? — Ран посмотрел на него. — Я могу убавить печку?

Когда мужчина потянулся к приборной панели, Сэкстон покачал головой.

— Температура идеальна. Спасибо.

Спустя мгновение Ран снова посмотрел на него.

— Я еду слишком быстро?

— Нет, ты образцовый водитель.

«Ого, на этих щеках вспыхнул румянец?» — удивился Сэкстон.

— В общем, мне просто любопытно… — Сэкстон прокашлялся, не понимая, отчего чувствует неловкость. — Я не знал, что в прошлом ты участвовал в боевых действиях. Могу предположить, что речь идет о войне… ты сражался с нашим врагом в Южной Каролине?

Не получив ответа, он посмотрел на Рана. Сейчас его рука лежала на руле не так расслабленно, костяшки побелели… а брови были низко опущены.

— Прости, — пробормотал Сэкстон. — Я оскорбил тебя. Прими мои извинения.

— Нет, дело не в этом.

Но мужчина не продолжил, и они подъехали к следующему повороту раньше, чем кто-либо успел что-то сказать.

— Здесь сверни направо, — пробормотал Сэкстон.

Ран замедлился, включил поворотник и повернул. Затем, примерно через двести ярдов, на обочине показалась подсвечиваемая табличка «Фермерские угодья Блуберри».

— Здесь живут его родители, — произнес Сэкстон в глухой тишине. — Ну, Рок и Лирик, отец и мамэн Блэйлока. Именно они сообщили о возникшей проблеме, значит, пожилая женщина живет где-то рядом.

— Сюда? — спросил Ран, когда подъехали к почтовому ящику с номером, написанным от руки.

— Да, этот адрес.

Подъездная дорожка к территории дома была не расчищена, но на снежном покрове виднелись следы по крайней мере одного транспортного средства. Наверняка те люди, что преследуют женщину, снова приезжали сюда?

— Сейчас будет трясти, — сказал Ран. — Держись.

Сэкстон ухватился за дверную ручку, когда они съехали с сельской дороги на тропу, которая могла вместить максимум один автомобиль. Голые ветки и кусты опоясывали дорогу, словно сама Мать Природа была против и лишь таким образом могла помешать проникновению на территорию.

Подавшись вперед, Сэкстон представил, как в теплое время года эта дорога представляет собой туннель из листьев.

А потом они увидели фермерский домик.

Усадьба оказалась больше, чем он представлял. В своей голове он нарисовал домик хоббита[28], с покосившимися ставнями и ненадежной трубой. Вместо этого перед ними предстал прочный кирпичный дом, с широким парадным входом, четырьмя окнами, разделенными на двенадцать секций[29] — на первом этаже и восьмью окнами на шесть секций — на втором. Шиферная крыша была прочной и пережила бы апокалипсис, и да, на окнах имелись ставни, но они были выкрашены в черный и висели строго по уровню.

Дым клубился у обеих труб. Которые были прямыми, словно стрелы.

Также было дерево.

Точнее… ДЕРЕВО.

В центре круга перед домом, из земли вырастал грациозный клен с толстым стволом, казалось, он стремился к небесам, его массивные ветви простирались во все стороны и вверх, своей формой и видом он доказывал существование Руки Господней и подтверждал, что Создатель поистине являлся художником.

Но не все являло собой пасторальный образ и покоилось в мире.

В окне в левом углу второго этажа отсутствовала стеклянная секция. По крайней мере, он решил, что в этом дело, ведь к одной из шести секций была прибита фанера.

По неясной причине от этого октрытия Сэкстон промерз сильнее, чем от стоящего на улице холода.

Ран остановил грузовик перед низкими ступенями, ведущими к внушительной парадной двери.

— Нас ожидают? — спросил мужчина.

— Да. Точнее, я звонил внучке. У меня нет прямого контакта самой женщины.

Сэкстон открыл свою дверь, и холодный ветер ворвался внутрь так, будто неистово стремился уничтожить искусственно созданное тепло, и, когда он ступил в своих «Меррел»[30] на снег, то по скрипу понял, что температура опустилась ниже нуля[31]. Сделав глубокий вдох, он ощутил, как древесный дым защипал синусовые пазухи, напоминая ему о рекламе «Вермонта».

На первом этаже горел свет, и сквозь раздвинутые шторы Сэкстон мог видеть мебель ручной работы, по стилю напоминавшую о прошлых веках, а стены оказались покрыты обоями в цветной принт, который был мало популярен в Бурные Двадцатые[32].

Но это — не проявление упадка, скорее верность Древним Традициям.