Кровавая ярость

— Я себе тоже не доверяю.

— О чем ты говоришь?

— Я вижу все по твоим глазам. — Ран кивнул. — И я все понимаю. Ты пытаешься сопоставить то, что увидел, с тем образом, который хочешь во мне видеть. Я все время живу с этим. Каждый день, когда закрываю глаза, то вспоминаю все, что сделал. Достаточно просто взглянуть в зеркало.

— Ран, не принимай решения за меня.

Мужчина дрожащими руками снял куртку. Потом развернулся и задернул футболку до самых плеч.

Сэкстон пораженно охнул. Широкая спина была усеяна рубцами… но нет. Эти отметины оставлены не плетью. Четырехдюймовые надрезы были слишком хирургическими, располагались на одинаковом расстоянии… не меньше тридцати порезов расходилось по коже от позвоночника. Раны засыпали солью, чтобы убедиться, что они не затянутся и не исчезнут в процессе исцеления.

— Тридцать семь, — сказал Ран безжизненным голосом. — Я убил тридцать семь мужчин голыми руками. И с каждой новой смертью они брали нож и добавляли к счету. Это делалось для толпы, чтобы клиенты ставили больше денег. Все делалось ради шоу.

Сэкстон накрыл рот ладонью, и к глазам подступили слезы.

Когда Ран повернулся к нему лицом, Сэкстон хотел одного — обхватить его руками и прижимать к себе, обнимая, пока воспоминания не перестанут причинять ему такую боль.

Но, очевидно, он этого не сделает.

Ран натянул футболку и накинул куртку на плечи.

— Я поеду. Но сначала объясни, куда отвезти вещи Госпожи Минайны. И не беспокойся, я не подойду к ним. Оставлю вещи в безопасном месте и буду держаться подальше от женщин.

— Ран, прошу, не…

— Куда ехать?

— Ран, не считай себя недостойным.

— О, но я недостойный. Я прирожденный убийца. Те мужчины стремились к этому не больше, чем я. Они все были в рабстве, отрабатывали долги. Они не были убийцами, не больше, чем я… по крайней мере, когда я впервые попал туда. Я — ходячее напоминание своих деяний. Сэкстон, на моих руках много крови. Я — убийца.

Мужчина подошел к арочному проему.

— Так ты расскажешь, куда я должен отвезти…

— Ты — не убийца.

Ран пораженно опустил голову.

— В тебе говорят эмоции, а не логика, и ты это знаешь.

— Ран, ты…

— Слушай, я не люблю говорить об этом. — Ран окинул кухню взглядом. — В ночные часы я прячу воспоминания в дальнем чулане, а днем надеюсь, что не запомню свои сны. Единственный раз, когда я обсуждал эту тему до сегодняшнего дня — когда Братья изучали мое прошлое из-за Битти… и даже тогда, я не… это неважно. Я рассказал тебе все, потому что считаю, что ты заслуживаешь честного отношения. Между нами что-то происходит, и это взаимно. Проблема в том, что я знаю, кто ты, но ты не знаешь меня… точнее, не узнав этой правды, ты не будешь знать меня настоящего. А выражение в твоих глазах? Настороженность, подозрительность. Оно подсказывает мне, что я поступил правильно.

— Я могу доверять тебе.

— Это необязательно. — Ран положил руку на сердце. — После многих лет работы на Глимеру, одно я узнал точно: бедные могут предложить этому миру только свою честь и гордость. Отец научил меня этому. И я замараю свою честь, если буду лгать тому, в кого начинаю влюбляться.

Дыхание замерло в груди Сэкстона.

Но прежде, чем он успел ответить, Ран покачал головой и отвернулся.

— Знаешь, я думаю, что лучше кому-то другому отвезти вещи в город. Мне нужно ехать.

— Ран…

Мужчина замер, но не обернулся.

— Прошу, просто отпусти меня. Просто… позволь уйти.

Каждый инстинкт Сэкстона кричал, чтобы он остановил Рана.

Но это не зависело от него.

Спустя мгновение хлопнула центральная дверь, и Сэкстон рухнул на стул, на котором ранее сидел Ран. Кофе в его кружке оставался теплым.

Но не долго.

Глава 27

— Я знаю, ты хочешь трахнуть меня.

Пэйтон поднял взгляд на человеческую женщину, которая обращалась к нему, и не сразу смог сфокусировать взгляд на ней… с другой стороны, тусовка в клубе «Голубой лед», в котором он часто тусил, была в разгаре, музыка громыхала, а он раскурил полдюжины косяков прежде чем взяться за выпивку.

А, и еще голубые лазерные лучи вспарывали задымленный воздух, плюс он уже пару дней толком не спал.

— Ты слышал меня? — промурлыкала она.

Женщина была одета в облегающее белое платье из латекса с глубоким декольте, выставляющим напоказ изумительные груди, и высоким разрезом, открывающим ноги. Туфли с ремешками были с таким подъёмом, что казалось, будто она стояла на пуантах, а ее темные волосы были завиты и рассыпаны копной по плечам и спине до поясницы.

В ВИП-секции она была богиней, главным призом этой ночи, самой горячей и красивой телочкой, и она хотела его. Почему? Едва ли он поразил ее разговорами… они обменялись стандартным «привет-как-дела». Черт, он даже не знал своего имени…

Ее имени. Он не знал ее имени.