Кровавая карусель

Как же в таком случае относиться к предисловию первого издания «Красного и черного», в котором от издателя говорится, что «этот труд был готов к выходу в свет, когда пришли великие события июля и придали всем умам направление, мало благоприятствующее игре воображения. Мы смеем полагать, что предлагаемые страницы написаны в 1827 году». Обычно подобные предисловия «от издателя» писал сам автор. Однако известно, как любил Стендаль ввести в заблуждение, замести след, загадать загадку. Если внимательно прочитать «Красное и черное», то нетрудно обнаружить намеки на отдельные июльские события 1830 года, когда Париж охватило пламя восстания. Видимо, писатель стремился отвлечь читателя от мысли, что его произведение вдохновлено жгучей современностью; он хотел создать дистанцию, временной зазор.

Позже подтвердит он и то, что в основу своего романа положил подлинную историю, ибо всегда ценил «преимущество работать над совсем готовым сюжетом». В письме к флорентийскому адвокату графу Сальваньоли он сделает знаменательное признание: «Этот роман вовсе не является романом. Все, о чем в нем рассказывается, произошло на самом деле…» Герой, уточняет Стендаль, погиб после того, как выстрелил из пистолета в свою первую любовницу, воспитателем детей которой он был и которая своим письмом помешала ему жениться на второй любовнице, очень богатой девушке. «Господин Стендаль ничего не выдумал», — закончит он свое признание.

Действительно, Стендаль ничего не выдумал. Все, о чем он расскажет, происходило в Гренобле, что и было признано соотечественниками романиста. В год смерти Стендаля на это укажут две газеты. По поводу романа «Красное и черное» «Газетт дю дофинэ» напишет, что это произведение «пользовалось большим успехом, как по причине его подлинных достоинств, так и потому, что это был рассказ о печальном и кровавом эпизоде, который в 1816 году произвел тягостное впечатление в Гренобле и его окрестностях». В свою очередь на страницах «Насьональ» появится материал, где по поводу того же романа будет сказа но, что «сюжет его представляет собой сильно опоэтизированную историю молодого человека, казненного в Гренобле в 1818 или 1819 годах». Как впоследствии докажут, обе газеты правы, только ошибаются в датах. Да и не мудрено — спустя четырнадцать лет едва ли кто-либо помнил о деле Антуана Берте. Первым укажет на связь романа с этим происшествием Ромен Коломб — кузен, друг и душеприказчик писателя. Он упомянет об этом в заметке 1846 года, посвященной Стендалю.

С этого времени связь подлинного преступления с сюжетом романа считается неопровержимой. Но наиболее отчетливо скажет об этом в 1894 году на страницах журнала «Ла ревю бланш» молодой литературовед Казимеж Стрыенский, сделавший, как известно, сенсационные открытия в гренобльском архиве Ромена Коломба. В частности, им была обнаружена здесь рукопись неоконченного романа Стендаля «Ламьель».

С тех пор многие исследователи пытались выявить соотношение между эпизодом судебной хроники и романом. Со временем для всех стало абсолютно очевидным, что главным источником романа послужило дело Антуана Берте. Оно предоставило в руки автора готовый жизненный сюжет и как бы освободило его от необходимости составлять план, чего он терпеть не мог, так как при этом терял всякое вдохновение.

От готовой сюжетной канвы Стендаль не собирался отклоняться. Антуан Берте получил имя Жюльена Сореля, госпожа Мишу превратилась в госпожу де Реналь, мадемуазель де Кордон — в мадемуазель Матильду де ла Моль. Из Бранга писатель перенес действие в Верьер, маленький городок во Франшконте, на самом деле напоминающий Гренобль.

Три папки

Стендалеведы скрупулезно изучили каждого — главного и второстепенного — персонажа романа, пытаясь установить, кто мог вдохновить писателя. Казалось, все известно: просмотрены все документы, имеющие отношение к этому событию, обшарены архивы, опрошены даже дети тех, кто были свидетелями драмы и могли передать потомкам какие- либо ее подробности.

Тем не менее гренобльскому эрудиту — или, как мы бы сказали, краеведу — Рене Фонвьею удалось разыскать нечто оригинальное. Находки, сделанные им в Национальном архиве департамента Изер, муниципальном архиве Гренобля, в частных семейных собраниях и библиотеках позволили по-новому представить историю прототипа стендалевского героя на страницах написанной им книги «Подлинный Жюльен Сорель», изданной в Париже в 1971 году. Посетил автор и те места, где еще живут потомки семей, имеющих отношение к давней драме.

Конечно, существует огромная разница между Жюльеном Сорелем, рожденным воображением писателя, и казненным недоучившимся семинаристом. Используя выражение одного литературоведа, можно сказать, что «Жюльен Сорель превосходит Антуана Берте на всю высоту Стендаля». Но несомненно и то, что подлинный случай и те сведения, которые собрал писатель о прототипе своего будущего героя, оплодотворили фантазию романиста.