– Да, вот тебе и младенцы в лесу. Мы ведь ничего не знаем! Наверняка средний участковый врач поставил бы Ребекке диагноз и вылечил одним уколом. Вот и получается: не начнем ли мы мереть как мухи от гриппа и кори?
– Мы будем учиться. Ник.
– Может, при этом мы только узнаем, что в аду выжить надежды нет… Я все думаю про то, что сделали эти девочки в сарае. Может, они были правы? Уйти, пока еще здоровы. Может, через пять лет мы покроемся вшами и чирьями и будем выкапывать для еды червяков из дерьма?
– Я не знаю, Ник, – сказала она печальным голосом. – Можем только пытаться.
Когда-то поездка в Эскдейл была бы приятным путешествием по сельским дорогам. Сейчас это был опасный рейд по новому миру, который я про себя называл Землей Безумия.
Ведь мы просто дети, которые не знают ни хрена. Вокруг кишели психи, которые, представься им случай, сдерут с нас кожу живьем. Я стрелял глазами вправо и влево, высматривая монстров, которые могут выпрыгнуть на дорогу и сожрать нас целиком. Даже на привалах, закрывая глаза, я видел безумный взгляд отца Слэттера или прыгающих во тьму Певучих Сестриц с ореолом золотых волос. И тут же пронзительный треск натянувшихся веревок.
– Ник, ты не устал?
– Нет.
– Хочешь, я поведу машину?
– Все путем. А что?
– Ничего. Я только говорила тебе, что на этих полях Креозоты выложили новый узор. Вроде палочного человечка, выложенного из пластин фольги.
Я вздрогнул, покрываясь гусиной кожей.
– Не знаю, как ты, Сара, а я почти готов поверить в эту чушь насчет разговоров Креозотов с Богом.
– Мне это чувство тоже знакомо. Это потому, что мы боимся. И начинаем искать простые ответы. Мартин Дел-Кофи сказал: “Отбери у человека цивилизацию, и останется не человек без цивилизации, а какое-то совсем другое животное”.
– Чтобы вытащить нас из этого дерьма целыми, нужно больше, чем доморощенный тинэйджерский философ.
– И ты прав. Ник, нам нужно будет намного, больше. Но надо помнить, что нельзя поддаваться страху. Мартин говорил, что мы должны быть готовы к тому, что нас поразят странные ментальные изменения. Мы прошли через невыносимые испытания, мы видели ужасы – людей, буквально разорванных на куски. Мы перепуганы. Еще долго нам предстоит жить в постоянной опасности. Неизбежно, что еще кто-то среди нас погибнет. Поэтому мы становимся иррациональными; мы, вероятно, станем крайне суеверными, даже параноидальными.
– Что значит “параноидальными”?
– В сухом остатке это значит, что будем бояться собственной тени. И мы вполне можем начать без всякого смысла обвинять в наших несчастьях людей – и даже неодушевленные предметы. Как нацисты все свои проблемы валили на евреев и как…
– Ты говоришь совсем как Дел-Кофи.
– Но разве ты не видишь, что он прав? Он пытается нас заставить понять, что с нами случилось. Вроде как если ты подцепил грипп, а доктор тебе рассказывает, каких симптомов ожидать. Лихорадка, ломота, слабость. Мы сейчас проходим через самый настоящий кошмар. И он на нас психологически воздействует, а симптомы этого воздействия – суеверие, иррациональные страхи, паранойя. Но если знать симптомы, с ними можно бороться.
Я вдруг спросил ее:
– Ты в Распорядительном комитете?
– Да, там.
– Вместо Ребекки?
– Нет… просто Дэйв меня попросил.
Еще двадцать минут мы ехали молча, и вдруг без видимой причины колонна остановилась.
Через минуту вдоль колонны машин к нам подбежал Дэйв:
– Ник, у нас проблема.
Я пошел с ним вдоль машин к одному из грузовиков. Один взгляд на шипящий из-под кабины пар сказал мне, что случилось.
– Лопнул шланг радиатора, – сказал я. – Я тебе говорил, что в нем трещина.
– Что-нибудь ты можешь с ним сделать. Ник?
– Зависит от того, насколько сильно лопнул. Я же тебе говорил, запчастей у нас нет. Вот что ты можешь сделать – достань-ка мне пару яиц.
– Яиц?
– Не волнуйся, Дэйв. Не для еды. Если шланг не разорвался полностью, я вобью яйца в радиатор, и они залепят течь. Если повезет, доберемся до гостиницы.
Он пошел добывать яйца, а я откинул капот. Колонну окутал пар. Но шланг еще не был разорван необратимо. Пока мотор остывал, я взял пару ведер и пошел искать воду.
– Мы недалеко от реки Оуз, – сказал Дэйв. – Вот она, через поле. Тебе помочь?
– Нет, спасибо, справлюсь.
На самом деле я хотел побыть один. Самоубийство девочек начинало грызть душу.
Протолкнувшись сквозь дыру в изгороди, я пошел через поле к реке. Набрать ведра было делом секунд, но я прихватил несколько минут, чтобы просто посидеть на камне, глядя на текущую воду.
Река была шириной в добрых пятьдесят ярдов. Низко парящие птицы выхватывали из воздуха мошек. Время от времени с плеском прыгала рыба. Здесь был покой, и через несколько минут мир уже не казался таким страшным. Я стал думать, что будет, когда приедем в гостиницу. Может быть, мы с Сарой сможем жить в одной комнате.
Глядя на воду, я услышал свист.
Знакомый звук.
Голова моя вскинулась, глаза стали обшаривать дальний берег, пока я их не увидел. Возле самой воды на меня с того берега глядели мужчина и женщина.
– Ник, где тебя черти носят? – махнул мне рукой папа. – Мы уже много дней тебя ищем.