Кровавая любовь (ЛП)

Он медленно облизывает губы, с трудом сглатывает, с хрипом переводя дыхание.

— Буду, — удается ему произнести едва слышным голосом. — Буду, моя дорогая.

И затем он замирает.

Его глаза смотрят в никуда.

Чудесная жизнь внутри него исчезает.

Солон умирает.

Глава 20

Ленор

Я недоверчиво смотрю на тело Солона, слезы застилают глаза. Нежно провожу пальцами по его лицу, мое сердце разрывается пополам с каждым касанием, зная, что никогда не смогу сделать это снова.

Зная, что он больше не мой.

Я люблю его, и где-то в каком-то другом мире он все еще любит меня, но мы больше не будем вместе целую вечность.

Не знаю, как я смогу пережить такую боль, ту, что поглощает, не оставляя после себя ничего, кроме ноющей пустоты.

И затем, где-то глубоко внутри меня, может быть, в колодце, может быть, в моей душе, эта печаль, эта режущая, пронзительная печаль, которая выжигает изнутри, она меняется.

Трансформируется.

Не только у Солона внутри был зверь.

У меня тоже есть такой.

И я выпущу его из клетки.

Медленно оборачиваюсь, моя кровь кипит, внутри вспыхивает гнев. Я использую печаль в качестве топлива, и вся пустота превращается в растопку.

Я смотрю на Джеремайса и поднимаюсь на ноги, чувствуя, как горят ладони.

— Ты, — говорю я низким, скрипучим голосом. — Ты убил его.

Джеремайс хмурится или, по крайней мере, пытается это сделать, меняя выражение лица.

— Я знаю. Это к лучшему, Ленор. Он бы только сдерживал тебя. Он был слишком… хорош для тебя.

Я сглатываю горячую желчь, которая поднимается у меня в горле.

— Ты убил его. Использовал меня. Ты позволил Калейду выбросить меня, как мусор.

— Я также спас тебе жизнь, — возражает он, шмыгая носом. — Уже дважды. Это кое-что значит.

— Я любила его, — рычу сквозь стиснутые зубы. — Я любила, а ты забрал его у меня.

— Ленор, — нетерпеливо произносит он.

— Сейчас я убью тебя, — обещаю, подходя к нему. Мои руки покалывает, кончики пальцев становятся угольными, как спички.

Он откидывает голову назад, а затем издает сухой смешок.

— Ты? Убьешь меня? Ты даже не полноценная ведьма, Ленор. Ты всего лишь половинка. И никогда не сможешь стать цельной.

— Да, я только наполовину ведьма, — произношу я низким и грубым голосом. — Но также наполовину вампирша.

Он моргает, и прежде чем успевает сфокусироваться на мне, я двигаюсь.

Через секунду оказываюсь на нем, вонзаю клыки в шею, кусая так сильно и глубоко, как никогда раньше, руками царапаю его, ногтями разрываю кожу. На вкус он чертовски ужасен, как чистое первобытное зло.

Джеремайс вскрикивает и пытается отодвинуться. И я чувствую, как он черпает силу глубоко внутри себя, вызывая черную магию, которая, без сомнения, с легкостью уничтожит меня.

Но я готова сжечь нас обоих дотла.

Огонь убивает вампиров.

И большинство ведьм.

Я кусаю сильнее, не отпуская, а затем закрываю глаза.

Черпаю из источника света, что распространяется по всему моему телу, становясь все жарче и жарче. Мое сердце словно в огне, кожа начинает дымиться, вены искрятся, как фейерверки.

И как раз в тот момент, когда я думаю, что вот-вот взорвусь, пламя охватывает все мое тело.

Я становлюсь огненным человеком, каждая частичка моей кожи горит.

Пламя распространяется от меня к Джеремайсу, и он тоже начинает гореть.

Он безжалостно смеется, когда огонь охватывает нас обоих, и мы пылаем, словно факелы.

— Огонь мне не страшен, дитя мое. Ты это знаешь.

— Знаю, — говорю я, когда языки пламени лижут нёбо. — Просто отвлекаю.

Прежде чем он успевает моргнуть, я хватаю ведьмин клинок, который спрятала в складках своего платья после того, как извлекла его из сердца Солона, отступая ровно настолько, чтобы вонзить лезвие прямо ему в глаз.

Он кричит, его глазное яблоко лопается, и я вгоняю лезвие глубже, пока оно не погружается в мозг. Затем вынимаю лезвие и проделываю это с его другим глазом.

Прямо внутрь. Глубоко.

Слышится тошнотворный хлюпающий звук.

Затем я ударяю его ножом в лоб, пробивая кость.

И в сердце.

Пинаю его, пока он не падает на землю. Его тело все еще горит, и в кои-то веки я вижу, что огонь начинает опалять его плоть, магия исчезает.

Я снова беру лезвие, с которого теперь капает его кровь, и провожу им по его горлу со всей вампирской силой, на которую только способна.

Оно с лёгкостью отсекает ему голову.

Я смотрю, как он горит, жду, пока от него ничего не останется.

Затем беру клинок и, спотыкаясь, иду к Солону, чувствуя себя опустошенной и слабой, ведь мне больше не для чего жить. Падаю на колени перед его безжизненным телом.

Затем решаю попробовать еще один шанс на его спасение.

Джеремайс сказал, что я могу создавать адекватных вампиров.

Пришло время проверить это.

Наклоняюсь над Солоном, а затем провожу лезвием по своему запястью, оставляя глубокий порез. Кровь течет ему в рот, забрызгивая лицо, попадая в его немигающие глаза, которые смотрят в никуда. Я протягиваю руку, мысленно произнося миллион безмолвных молитв, и осторожно открываю ему рот, убеждаясь, что кровь стекает и туда.

Можно ли воссоздать вампира? Если вампир умирает, можно ли вернуть его обратно? Считается ли, что смерть была от ведьминого клинка? Хватит ли моих сил?