Кровавая луна

За спиной послышался тихий шорох; словно далекий гром раскатился в небе. Густая трава у прогалины раздвинулась, донеслось приглушенное ворчанье, и из зарослей, в двадцати футах от Дженни, высунулась голова вепря. Чудовищные клыки, налитые кровью глаза… От неожиданности она выпустила из рук поводья; замерев, почувствовала, как пятится, всхрапывает ее гнедая. И в ту же секунду на нее с ревом бросилось чудовище.

Глава девятая

Все произошло в считанные секунды, хотя перед глазами, казалось, протянулась целая вечность. Движения замерли, как в замедленной киносъемке.

Беззвучное приближение вепря; Рэй, пришпоривающий своего коня; Пауль, с ужасным лицом бросающийся наперерез зверю, — все промелькнуло в одно мгновение. Крик Варды вернул Дженни способность двигаться. В отчаянном прыжке она увернулась от несущегося навстречу вепря, упала, чувствуя, как острые клыки рвут складки плаща, вспарывают кожаный ботинок. Небо, трава попеременно завертелись вокруг, отшвырнув ее наконец лицом вниз на землю, совершенно беспомощную перед новой атакой.

Кто-то подхватил ее под руку: подняв голову, она с облегчением увидела рядом Рэя, помогающего ей подняться. Подскакала Беатрис Лэнгдон, с тревогой взглянула на Дженни.

— Пауль, — слабо позвала девушка, высвобождаясь из объятий Рэя.

Однако Пауль уже приближался к ним. Левая рука была обагрена кровью, тяжелые капли падали на сухую траву. Бурая туша вепря темнела чуть поодаль; из шеи торчала рукоять охотничьего ножа. Бросок Пауля оказался удачным, но лишь взглянув на его лицо, Дженни поняла, что заставило его рисковать жизнью.

Опустившись на колено, он молча обнял ее и привлек к себе здоровой рукой. Слезы заструились из глаз Дженни, когда она уткнулась в его плечо. Никто не произнес ни слова: в них не было нужды.

К действительности ее вернул вид раны, которую вепрь нанес Паулю. Потупившись, Дженни осторожно отодвинулась: перехватив его взгляд, вспомнила, что ранена сама. Черная кожа ботинка покраснела от крови, распоротая от лодыжки до колена.

— Боюсь, мне понадобится еще несколько уроков, чтобы преуспеть в этом искусстве, — она слабо улыбнулась.

Он с облегчением рассмеялся:

— Вы были неподражаемы!

— Прирожденная охотница, — поддержала Беатрис, с уважением оглядывая рану.

— Если бы не ваше присутствие духа, мне не пришлось бы принимать поздравления, — произнес Пауль, в его глазах читалось откровенное восхищение. — Я никак не успевал перехватить этого зверя.

— Тогда будем считать, — Дженни почувствовала быстро нарастающую боль в ноге, — что половина добычи принадлежит мне.

Общий смех рассеял напряжение. Беатрис принялась успокаивать Варду, которая продолжала всхлипывать, сидя на своем пони. Франц пригнал убежавшую лошадь и с озабоченным лицом выслушал взволнованный рассказ Рэя о случившемся. Бинты, извлеченные из его седельной сумки, были наложены на раны. Рука Пауля вызывала серьезное беспокойство, тогда как Дженни отделалась неглубокой, хотя и длинной царапиной. С помощью Рэя она взобралась на лошадь. Охота окончилась. Франц захватил с собой некое подобие салазок, которые привязал позади своего коня. На первую тушу, уже привязанную к полозьям, он взвалил вторую и закрепил веревкой. Маленькая кавалькада, на этот раз предводительствуемая Рэем, направилась к замку.

Дженни была разочарована, что мясо вепря не подали на ужин.

— Очень сожалею, — извинился Рэй, — но чтобы разделать этого зверя, требуется целая вечность. Обещаю завтра же заняться им лично.

Остаток дня прошел без приключений. Варда пребывала в таком восторге от пережитого, что об уроках пришлось забыть и дать ей выходной. Беатрис и Рэй находились в прекрасном настроении, смеялись и шутили без умолку.

Общей веселости не разделял один Пауль. По дороге домой он, казалось, сожалел о недавнем проявлении чувств, хмурился и молчал. За ужином избегал взглядывать в сторону Дженни, не принимал участия в оживленной беседе.

Какая-то часть ее существа была рада этому невниманию. Столь откровенно обнаруживать свои симпатии казалось неуместным. К тому же ее отношение к Паулю было чересчур сложным, запутанным. Очень многое оставалось неясным. И между тем загадочная смерть Сюзанн, ее пребывание на острове постепенно тускнели в потоке новых ощущений, расплывались, отходя на второй план.

Уже в спальне, раздеваясь, она почувствовала странную тревогу; неуловимую и смутную, как ночь. Вопросы, теснившиеся в голове, требовали ответа, но дневная усталость брала свое. Только щека Дженни коснулась подушки, пришел сон — и с ним пришли сновидения. На нее смотрела живая Сюзанн: они вновь были маленькими девочками, счастливыми и беспечными.

Из темноты возникло, лицо Макса. Он холодно взглянул на Дженни и взял за руку Сюзанн, которая с виноватой улыбкой пошла за ним. Они удалялись все быстрее и быстрее, не оглядываясь, сколько ни звала Дженни. Влажный туман поглотил их фигуры, заполнив холодом и одиночеством сердце Дженни.