Кровавая луна

— Если он не желает говорить с нами добровольно, придется задержать его.

— Анетта, подожди! — Йеппе откашлялся и обрел самоконтроль. — Дай ему шанс. Он совсем не спал и пребывает в состоянии шока. Дай ему немного времени. Идем, глотнем свежего воздуха.

Йеппе устремился вперед. Анетта принялась так рьяно жестикулировать, что ей позавидовал бы любой шофер итальянского такси. А затем последовала за напарником.

Направляясь вдоль Сёнер Бульвар, они проходили футбольные поляны, детские площадки и забегаловки, которые изо всех сил старались отмежеваться от винных погребков, хотя и зарабатывали на том, что подавали молодой современной публике итальянский кофе и пошированные[21] яйца. Вестебро стал не тем Вестебро, который знал Йеппе, причем уже давно. Когда развелись родители, отец одно время жил в крохотной двухкомнатной квартирке на Вальдемарсгэде. Навесной душ там был установлен прямо в туалете, а свою одежду отец стирал в кухонной раковине, от чего вся квартира приобретала затхлый запах. Ужин, выложенный в пластиковый контейнер, они носили разогревать в микроволновке в столовую на Истедгэде. Йеппе чуть ли не с ностальгией вспомнил о гладкой, почти стеклянной на вид картошке. Почему даже то, что мы ненавидим в какой-то конкретный момент, становится дорого нам в качестве воспоминания по прошествии определенного количества времени? Как же называлось это заведение? «Микротерия»? «Васко» что-то там? Теперь тут был магазин одежды. И спросить теперь было не у кого. Чему быть, того не миновать.

У моста Дюббельсбро они остановились, устремив взгляды на железнодорожное полотно и насосную станцию, размалеванную граффити. Снег толстым слоем покрывал сероватый бункер с бледно-желтыми пятнами. Рабочее место — днем для сотрудников железной дороги, ночью для африканок.

— Кто у нас следующий по списку? — Йеппе сплюнул на рельсы. — Попробуем побеседовать с Лулу Суй?

— Да, давай… — Анетта задумчиво кивнула. — Какой симпатичный парень…

Судя по всему, она находилась под впечатлением от красоты Родриго.

— Не поспоришь.

— Вполне понятно, что Йоханнес его любит. У них свободные отношения?

Йеппе раздраженно посмотрел на коллегу.

— Почему ты так решила? Потому что они геи?

— Уф, Йеппе, заткнись! Если мы все будем такими деликатными, то никогда ничего не добьемся. Педики трахаются направо и налево, негры прекрасно играют в баскетбол, так уж повелось.

— У тебя есть какие-то основания так говорить или ты просто сотрясаешь воздух? — Йеппе негодовал.

Анетта ткнула в него пальцем в перчатке.

— Не мог ли Йоханнес изменить ему с Альфой?

— Лишь по той причине, что они приятели и оба гомосексуалисты? Мало кто впишется в твое жесткое определение нормальности. — Йеппе не удержался от улыбки. — Мы потихоньку превращаемся в шведов, которые никак не могут оставить в покое Пеппи Длинныйчулок[22] — ведь чувства чернокожих ущемляются тем фактом, что отец этой девочки был негритянским королем.

— Очень легко стоять на такой позиции, если ты белая гетеросексуалка. Давай оставим наш разговор на эту тему. Ибо мы никогда не придем к согласию.

Когда-нибудь Йеппе научится не впутываться в подобные дискуссии со своей напарницей.

— Ты знаешь, где она живет? Лулу Суй, в смысле?

— Разве у круга есть хоть одна сторона? — Анетта поводила ключом от машины вокруг пальца. Они отправились обратно на стоянку.

Через сто метров Анетта остановилась у магазинчика.

— Куплю себе шоколадный батончик, а то, похоже, обед мы сегодня пропускаем. Кстати, ты так и не ответил на мой вопрос.

Йеппе сдался.

— Я понятия не имею, изменял ли Йоханнес. Насколько мне известно, они с Родриго живут моногамно, но никогда не поймешь, как устроены людские отношения.

Анетта вкрадчиво посмотрела на него, он лишь пожал плечами.

— Они производят впечатление вполне довольных друг другом людей. Ну, как ты и Свен, например. То есть счастливых. Но я не знаю, как обстоит дело в действительности…

Анетта на мгновение улыбнулась, как смущенный подросток. Затем кивнула и взялась за ручку магазинной двери.

— Тебе не купить «голову негра»?[23]

Глава 8

Рыболовецкий район в гавани Нордхавн зиял ветхой заплаткой из крашеного дерева и ржавого железа между пустынной промышленной территорией и проливом Эресун. Этот анахронизм, казалось, выжил исключительно благодаря своему невероятному упорству. Даже чайки кричали более пронзительно здесь, где их крики ничто не заглушало.

Йеппе с Анеттой остановились у небольшого рыбацкого сарая с более поздними пристройками и искусно вырезанной деревянной табличкой на фасаде, гласившей: «Хардис Плейс». Полусопревший полосатый навес колыхался от ветра в унисон с кованым флюгером и пивными банками, выдуваемыми из мусорного бака. Ветер был прямо-таки арктический.

Йеппе натянул капюшон и, жмурясь, посмотрел на молочно-белое небо.

— Думаешь, снега еще подвалит?

— Как бы то ни было, но я больше не собираюсь чистить дорогу в этом году. Не надо было покупать угловой участок. Вот тупицы!

— В каком номере дома она живет?