Кровавая Мэри

Когда сели в машину, Тина, сразу, не дожидаясь вопроса Бориса, дала оценку Голицыну.

– Очень импозантен. Богат. Уверен в себе. Наверное, хороший адвокат.

– И хороший делец.

– Как это понимать?

– Очень просто: он берётся только за самые крупные, миллионные дела. Обычно, их выигрывает, но предварительно ставит условия: рассчитываться акциями. Так постепенно он стал акционером банков, торговых центров, синдикатов… Но с концерном Бурцева ему это не удалось – Дуклер воспротивился. С тех пор он Дуклера ненавидит, поэтому так элегантно направил наши подозрения на него. Может, и небезосновательно, но… Прекрасная возможность отомстить. Я рассказываю, чтоб вы понимали, какая пиранья кроется под этой безрукавкой от Армани.

– Вы мне рассказываете про современный бизнес или про джунгли?

– В наше время эти определения постепенно сливаются.

– Откуда у вас такие сведения о Голицыне?

– Прежде, чем кого-то навещать, я всегда изучаю деятельность моего клиента и, как говорили прежде, его моральный облик.

– А почему без меня?

– Тогда вы ещё не были моей…

– Я и сейчас не ваша! – поспешно перебила она.

– Вы не дали договорить. Я имел в виду: ещё не были моей напарницей.

– Я не напарница: я к вам временно откомандирована.

– Кстати, как вам это удалось? К нам трудно попасть, и у вас не такой уж большой опыт.

– Это как поощрение, я давно об этом просила.

– За что же такой подарок?

– Вы слышали об Аргамазе?

– Конечно. Неуловимый домушник!

– Да, был неуловим. А я его поймала.

– Вы?!.. Как вам это удалось?

– Он сам явился ко мне с повинной!.. Представляете: сам!.. Я была просто в шоке!.. Сейчас добиваюсь, чтоб его амнистировали.

– Молодец!.. Здорово!.. Впрочем, чему я удивляюсь? Вы настолько обаятельны, что я бы тоже к вам пришёл с повинной.

– Вас бы я не амнистировала!..

– Это почему же?

– У вас на счету слишком много преступлений.

– У меня?! Это какие же преступления?

– Вы дарили несбыточные надежды, вы усыпляли женскую гордость, травили поцелуями, тащили в постель…

Борис, как бы совершенно потрясённый её обвинениями, произнёс трагическим голосом:

– Вы правы, правы!.. Я не заслуживаю помилования, меня надо жестоко наказать… Так, чтоб я прочувствовал и осознал!.. Но я согласен только на аналогичное наказание!.. Накажите меня точно так. как это делал я!.. Накажите меня лично вы, сами!.. Никакого помилования! Ну, пожалуйста, накажите!.. Накажите!..

Он так искренне просил, что она не выдержала и рассмеялась.

– С вами невозможно говорить серьёзно. Как вам удаётся ловить преступников?

– А я их смешу до тех пор, пока не обессилят, и тогда беру голыми руками.

Они проезжали по Гусятникову переулку. Борис увидел кафе с вывеской «Любовь-морковь». Показал Тине.

– Хорошо придумали!.. Сейчас в Москве много кафе и ресторанов с весёлыми названиями: «Сели-поели», «Япона мама». «Хенде-Хох!»… А у Мытищенского рынка видел транспарант: «Здесь можно купить всё, кроме Родины!»… Наши люди перестали всего бояться, стали раскованными, озорными – я так рад этому!..

– Расскажите о вашем самом трудном задании, – попросила Тина.

– Пожалуйста. Это было в Америке, мне надо было ночью пройтись по Гарлему. Поверьте, это опасно: негры не любят незваных белых. Краски с собой не было, я купил полкило чёрной икры, намазал ею лоб. нос. щёки, словом, всё лицо, прошёл, увидел, что было нужно, и благополучно вернулся в гостиницу. А потом позвал друзей, они пили и закусывали чёрной икрой, которую слизывали с моих щёк.

Тина снова хохочет.

– Господи!.. А я, как дурочка, слушаю, слушаю… Ну, неужели в вашей жизни не было ничего серьёзного?!.. Вы никогда не страдали, не переживали, никем не увлекались, по-настоящему, чтобы не только смеяться, но и плакать хотелось, плакать?!.

Было такое, было. Но о Ларисе он ей не расскажет – он её уже давно забыл, точнее, старается забыть…