Кровавая месть

— А кто тебя заставляет…

— Мне… Я люблю Эмильку, можешь ты это понять?

— Понимаю. А меня так сразу и разлюбил?

— Не разлюбил. Тоже люблю, но как сестру…

Майка всё больше убеждалась, что обожаемый муженёк переработал и выжил из ума. Вспыхнувшей в нём неземной любви к этой кретинке Вертижопке она не только не могла понять, но даже в жалкую тень каких бы то ни было нежных чувств к ней верить отказывалась. У Доминика временное помрачение рассудка, и требуется его осторожно и постепенно из этого болезненного состояния выводить. Придёт в себя и сам потом будет удивляться. Может, попробовать как-нибудь с помощью логики…

— Ладно, пусть будет сестра. Тогда скажи мне как сестре, что ты в ней ни с того ни с сего нашёл? Интеллектом тебя ослепила?

— Она, оказывается, очень умна.

— О господи… — не сдержалась Майка и постаралась проглотить стон. Нет, стонать ей сейчас позволительно только про себя, внешне надо сохранять невозмутимость. — Ты с ней разговаривал? В смысле… подробно?

— Разумеется. В последнее время почти каждый день. Никто так меня не понимает.

Холера. Клинический случай. Любой мужик на это клюёт…

— То есть ты ей рассказывал, а она внимательно слушала и кивала?

— А ты откуда знаешь? — живо заинтересовался Доминик.

— По собственному опыту.

Доминика кольнуло, и он уже хотел было уточнить, что это за опыт такой, но Вертижопка, нахально вертевшаяся у него на языке, не дала от себя отвлечься:

— Мы на всё смотрим одними глазами, ты не поверишь, полное единение! Я хочу на ней жениться. Чтобы всё по закону. Ты сказала, что дашь развод?

— Нет, я не говорила, что дам, а сказала: надо обсудить. Возможно, у меня будет своё мнение на сей счёт, ведь я не исчезла в одночасье с лица земли на радость Вертижопке…

— Прекрати её так называть!

— Это ещё почему?

— Я имею право требовать уважения к моим чувствам!

— А я, представь себе, к своим! Пора бы сообразить, что у меня тоже могут иметься чувства! И это не любовь к засраной Вертижопке!

Доминик сорвался из-за стола, что твой буйвол. Майка даже не дрогнула, сидела прямо и смотрела на мужа с таким безграничным презрением, что, казалось, могла взглядом остановить ракету дальнего радиуса действия. Доминику до ракеты было далеко, и он сник.

Плюхнулся на место с несчастным видом.

Несмотря на временное затмение, законченным идиотом он не был и вспомнил, что хотел же с Майкой полюбовно, так страстно хотел получить от неё подарок, но, похоже, не вышло…

Этот раунд выиграла Майка. Ей удалось обмануть Доминика, оставить ему надежду на мирный развод. Муж понятия не имел, что с ней происходит, и вряд ли хотел это знать. Атмосфера сестринского сочувствия и дружелюбия его вполне устраивала. Свою заботу Доминик взвалил на неё.

Майка отлично знала, что будет дальше и чем закончится их супружеский принципиальный разговор, но на этот раз бдительности не теряла.

Умиротворённый до некоторой степени муженёк уже встал со стула с газетой в руке, собираясь по обыкновению запереться в ванной и тем самым отгородиться от враждебного мира, но Майка его опередила. Вскочила, схватила книжку и сигареты и захлопнула за собой дверь убежища, когда последняя жертва Вертижопки находилась ещё на полпути.

* * *

Честно говоря, разразившаяся катастрофа предстала перед Майкой во всей своей красе только на следующий день. Она практически не спала, ночь напролёт переваривая случившееся и разглядывая свою беду с разных сторон, слушала, как мирно похрапывает рядом Доминик, и размышляла о самоубийстве. Вот проснётся утречком, а тут, извольте радоваться, сюрприз: её хладный труп.

Остановило её соображение, что, во-первых, он и впрямь может обрадоваться, во-вторых, очень вероятно, что сюрприза-то он и не заметит, так как труп при комнатной температуре остынет не так скоро и окажется не таким уж хладным, а, в-третьих, весь этот кошмар не может быть правдой. Безумие какое-то, надо спасать его, себя и детей, а посмертно сделать это будет затруднительно. Ну разве что превратиться в привидение и пугать по ночам. Бред.

От самоубийства пришлось отказаться.

Майка подождала, пока дети уйдут в школу, а Доминик на работу, взбодрилась чаем по-английски, стараясь не глядеть на отвратительную еду, и с полным балластом вчерашней жути взялась за работу. Имелся у неё один заказ, давненько заброшенный и постоянно откладываемый, который сейчас пришёлся как нельзя кстати. Просто идеально подходил к создавшейся ситуации, а именно: интерьер до жути шикарной погребальной конторы вкупе с залом кремации. Просто Колизей какой-то: здесь — амфитеатр для гостей, а там — помост-эстрада с пылающим гробом. Хозяин что-то вякал, будто в Америке так как-то устраивают, что объятый пламенем покойник на глазах изумлённой публики садится, но, по слухам, во время подобного аттракциона уже случилась парочка инфарктов, так что нам пока, наверное, настолько далеко заходить не следует. Майка по своему теперешнему настрою с удовольствием спроектировала бы и не такую жуть, а посему даже посетовала на сдержанность заказчика.