Кровавая плаха

Сюрпризы для Кошко в тот день не кончились. Ближе к вечеру в его кабинете появился господин в великолепно сшитом костюме, с дорогим бриллиантом на указательном пальце. На стол сыщика легла визитная карточка: «Николай Александрович Штриндман, ювелир».

Кошко мысленно перекрестился: «Господи, помоги! Кажется, это тот человек, который мне сейчас больше всего нужен!»

С трудом поместив свои обширные чресла в кожаное кресло, Штриндман, отдуваясь, произнес:

— Уф, жара сегодня! Я по поводу вашего объявления в сегодняшних газетах. Я — совладелец ювелирного магазина на Неглинной, возле Кузнецкого. Да-с, история темная! Прямо не знаю, как короче объяснить…

— Попейте воды, успокойтесь!

— Покоя мне быть не может. Графиня — фамилия пусть останется нашим секретом — Тизенгаузен еще в феврале побывала у нас и что, вы думаете, показала? Семейную драгоценность — удивительной красоты бриллиантовое колье. Игра камней такая, что глаза зажмуриваются. Ну-с, что графиня пожелала за свое добро? Она пожелала выпить всю нашу кровь! Ей, видите ли, кто-то (точнее, какой-то осел) оценил колье в семьдесят пять тысяч рублей. Вот она и захотела эти деньги получить с нас.

Я прямо спросил графиню: «Если вы думаете, что мы Голицынский приют, то вы ошибаетесь. Приют находится на Новой Басманной, а мы у Кузнецкого моста, и мы не занимаемся благотворительностью. Пусть тот, кто вам назвал эту немыслимую цифру, даст вам хотя бы половину. Я могу биться об заклад, что он не даст вам половину…»

Кошко, верный привычке не перебивать собеседника, терпеливо слушал.

Ювелир выпил стакан воды, вытер пот со лба, отдышался и продолжил:

— Буду краток. Я сказал: «Графиня, за вашу прекрасную вещь я могу дать пятьдесят тысяч, и ни копейки больше. Но я даю вам, пусть мой компаньон Озолин сердится на меня, пятьдесят восемь тысяч. Берите, это очень хорошие деньги. Это целое состояние».

Графиня, видите ли, фыркнула и ушла. Но недавно она написала, что согласна на нашу цену. И бедный Озолин поехал к ней. Из-за ее жадности расстался с жизнью очень хороший, очень приличный человек. Тьфу на это колье!

— Почему вы думаете, что погиб именно Озолин?

— А кто же еще, если при нем было колье и если он дал телеграмму: «Выезжаю. Поезд № 29». Поезд был, Озолина не было.

— В телеграмме было упоминание о том, что колье куплено?

— Вы хотя и большой начальник, но напрасно держите Озолина за идиота. Конечно, не упоминал.

— Кроме вас, знал ли еще кто-нибудь о цели поездки убитого?

— Никто. Заявляю это со всей ответственностью. Никто, кроме нашего приказчика Миши Аронова. Но это не в счет. Миша — это все равно что никто. Это верный человек.

— И вы никого не подозреваете?

— Решительно никого!

Кошко немного подумал и сказал:

— Польза дела требует, чтобы я снял у вас отпечатки пальцев. Поверьте, это совсем не больно. А польза для следствия может быть очень большая.

Пришел Ирошников, «откатал» отпечатки. Эта операция ничего следствию не дала. Только пополнила картотеку.

Кошко протянул Штриндману серебряный портсигар:

— А вот эту вещичку вы никогда не видали?

— Клянусь честью, нет!

— Где мы сможем сейчас найти Аронова?

— Час поздний, значит, он уже у себя дома. Он живет на Большой Тульской, дом нумер семнадцать. Квартира на первом этаже, слева от входа.

— Спасибо! А вам я предлагаю отправиться теперь в морг для опознания трупа.

Ювелир аж взвизгнул:

— Ни за какие деньги! Я же сразу помру от страха! Я очень боюсь покойников.

— Не вдову же посылать?

Ювелир опять тяжело задышал. Махнул рукой:

— Я еду! Только бы среди мертвецов не потерять сознание.

Штриндман прикатил на авто, которое ждало его. На переднее сиденье сел агент, и машина отправилась на Моховую. Полицейское авто поехало за Ароновым.

Первым вернулся ювелир. У него было какое-то перекосившееся лицо. С порога он заголосил:

— Какое большое несчастье, мой Озолин лежит голым в морге…

— Спасибо за помощь следствию, можете ехать домой.

Головоломка

Едва ушел Штриндман, как двое агентов привезли тщедушного мальчика лет двадцати. Он с испугом глядел на окружающих большими красивыми глазами и толком не понимал, что от него хотят.

— Да, — признался Аронов, — я, конечно, знал о поездке Озолина в Ростов. Я даже провожал его на вокзал.

— Но вы кому-то рассказали, что Озолин будет покупать дорогую вещь?

— Нет, даже дома не говорил!

— Мы вынуждены снять у вас отпечатки пальцев.

Юноша покорно вздохнул и не возражал. Но и на этот раз отпечатки не совпали с теми, что имелись на портсигаре.

— Хорошо, вы можете идти, — сказал Кошко Аронову.

…Тем временем московские и петербургские ювелиры были извещены о пропаже. Если колье принесли к кому-нибудь из них, то они были бы обязаны сразу же сообщить в полицию. Но никто колье не нес, сведений об убийце не поступало.

Побывал у Кошко и супруг счастливой Веры, но он тоже не сумел внести в дело ясность.

— У меня ощущение, что мы зашли в тупик и не можем найти выхода, — признался на совещании Кошко.

Линдер, отличавшийся неистощимой изобретательностью, вдруг предложил:

— Давайте используем «детский» ход!