Кровавая правая рука

Я очутился на земле в каких-нибудь трех футах от его ножа. Приподнявшись на руках, я приготовился увернуться от удара. Но он, увидев, что я упал, решил действовать наверняка. Быстрым движением сунув нож за пояс, убийца поднял лопату. Ту самую, которой трамбовал землю над могилой бедного Штопора.

Лопатой можно лучше размахнуться и нанести более сильный удар. Он уже не сомневался, что я в его власти. И в этом была его ошибка. Коротко размахнувшись, он ударил острием лопаты. Я судорожно отпрыгнул назад, и сильнейший удар пришелся в правую ступню - в самую середину подъема. Я вскочил на ноги, но понял, что убежать уже не смогу.

Правую ногу, казалось, жгло огнем. Если бы он не взялся за лопату, я бы, наверное, попытался от него убежать. Спускаясь с крыльца, я думал, что это мой единственный шанс. Отбить удар ножом и броситься удирать через спутавшиеся густые заросли роз и дальше, по каменистому пастбищу, начинающемуся сразу за садом. С криком убегать, уводя его подальше от дома, где спит Элинор. Так же, как пытался увести его Штопор, убегая по лесу над озером Мертвого Жениха. Только на дороге не оказалось никого, кто мог бы услышать крики бедного Штопора.

Но теперь он перебил мне кости стопы и я уже не мог убежать, был пойман. Он как бабочку приколол меня этим страшным ударом, так что я не мог отступить ни на шаг. И это его погубило. Боль была невыносимой. Я не мог даже вздохнуть поглубже и застонать, не говоря уже о том, чтобы позвать на помощь. Когда он снова попытался замахнуться, я перехватил рукой рукоятку лопаты. Он хотел было выкрутить ее, но я тут же схватился второй рукой. Мы стояли лицом к лицу, изо всех сил вцепившись в лопату. Ставкой в нашей борьбе была жизнь. Моя жизнь или его и все, на что он в этой жизни рассчитывал. Если он со мной справится, то никто не сможет его разоблачить. Ни один человек во всем мире. Даже Элинор, если увидит его или услышит его шамкающий изменившийся голос. Тогда он сможет появиться снова и сказать, что я обманул, будто он был в овраге с опилками вместе со мной и с Унистером. Что я соврал, будто Унистер нашел там труп. Тогда никто уже не станет разрывать осыпавшуюся гору опилок. Ему достаточно похоронить меня рядом со Штопором, и тут же для всех Штопор и я превращаемся в одного человека. Человека, исчезнувшего навсегда в черной садовой земле под желтыми розами. Ставкой была жизнь. Моя или его.

У него сильные руки. Но у меня руки тоже сильные, как и положено хирургу, У него крепкие плечи. Тяжелые и ужасно крепкие плечи, перевитые веревками мускулов, такие сильные, что он мог вручную вытащить мотор из-под капота или поднять автомобиль за задний бампер. Но я выносливый и жилистый, хотя и выгляжу хрупким. Убийца тяжелее меня на пятьдесят фунтов и на пять дюймов выше. Но мне двадцать семь лет, а ему уже сорок пять. У меня впереди больше лет, и мне предстоят лучшие годы, чем ему.

Мы молча боролись в темноте. Я навсегда запомню отвратительный запах его пота, щелканье беззубых челюстей и ужасные тусклые глаза. Прерывистое дыхание убийцы, стальная твердость его мускулов. У меня уже кружилась голова. Раненая нога словно горела огнем. Да, он был силен. Очень силен. Но я был на восемнадцать лет моложе и знал, как устроены его мышцы и кости. Я понемногу выворачивал лопату в сторону, заставляя убийцу ослабить хватку.

Почувствовав, что слабеет, он отпустил рукоятку и, тяжело дыша, выхватил из-за пояса нож с зазубренным лезвием. Он застонал сквозь зубы и судорожно взмахнул ножом. Но я успел подставить под удар лопату и тут же взметнул ее над головой убийцы. Я покончил с Декстером.

Да, я прервал цепь его убийств. Не замечая боли в ноге, я изо всех сил обрушил удар на его голову. Потом ударил еще раз. Третий удар наверняка был лишним, но у меня все плыло перед глазами. Я чувствовал себя усталым и разбитым. Наверное, с этого дня у меня всегда будет болеть нога от запаха желтых роз и черной земли в саду.

Лейтенант Розенблат угостил меня сигарой. Зеленой гаванской "Короной", которую я особенно люблю. Я почти не курю, потому что нервы и глаза хирурга всегда должны быть в форме, а ум его всегда должен быть острым. Но когда Розенблат вручал мне сигару, он сказал, что это особый случай.

Я тоже подумал, что это особый случай - получить сигару от полицейского. Конечно, я предпочел бы получить кое-что другое. От милой юной Элинор, которая все еще спит в гостиной. Но с этим можно подождать.

"Da mimilbe basia, diende centum",- сказал старина Катулл, добавив еще одну строку к стихотворению о том, что за мимолетным проблеском солнца всех нас ждет лишь сон в вечной ночи. Теперь я уже не ручаюсь за свою латынь, и попрошу Элинор перевести это стихотворение для меня. По-моему, это переводится так:

"Поцелуй меня тысячу раз, а потом еще сто".

А в общем, посмотрим.

Брат Розенблата - сержант полиции в Тампа. Поэтому у него всегда есть такие хорошие сигары. Он считает лучшим, что есть во Флориде, сигары и апельсиновый цвет.