Кровавая работа

Привет, агент Маккалеб.

Это ты там читаешь сейчас мое послание? Я надеюсь, по крайней мере.

Приму это за данность. И стану думать, что ты дожил наконец до чудесного момента, когда репутация твоя считается безупречной.

Интересно, ты там сейчас один? Ты скрылся от них, потому что находишься в розыске? Ну разумеется, теперь ты вынужден от них спасаться. И я задаю тебе вопрос: каково это, когда за тобой охотятся? Мне не терпелось, чтобы ты тоже испытал это чувство. А что касается меня… Ужасно жить, испытывая постоянное чувство страха, ты согласен?

Страх заставляет тебя быть всегда начеку. Страх не дает тебе спать.

Но больше всего мне хотелось занять место в твоем сердце, агент Маккалеб. Стать чем-то вроде твоего отражения. Вспомни: Каин и Авель; Кеннеди и Освальд; свет и тьма. Два противоположных начала, связанные сквозь толщу времени.

Я мог бы, конечно, убить тебя. У меня были для этого и сила и возможности. Но это было бы слишком просто, не так ли? Незнакомец на причале, спрашивающий дорогу. Или одинокий мужчина, сидящий на молу с удочкой в руке. Неужели ты не помнишь меня?

Теперь-то, конечно, вспоминаешь. Я все время был рядом. Но это было бы так просто. Совсем просто.

Понимаешь, мне необходимо было нечто большее, чем обычная месть. Не просто ликование, когда враг повержен. Это пища для глупцов. Я хотел, я жаждал чего-то совсем иного. Для начала хотел сделать так, чтобы ты оказался в моей шкуре. В обличье чудовища с человеческим лицом, за которым гонится свора гончих.

А потом, когда ты восстанешь, как Феникс из пепла, с задубевшей шкурой, но живой и невредимый, я бы предстал перед тобой как твой страстный Благодетель. Разумеется, это был я. Кто же еще. Я следил за ней. Изучал каждый ее шаг. И выбрал для тебя именно ее. Подарок на Валентинов день.

И теперь ты мой навсегда, агент Маккалеб. Каждый твой вздох принадлежит мне. Каждый удар твоего украденного сердца эхом отдается в твоей голове. И так будет всегда. Каждый день, до скончания века.

Помни…

Каждый вздох…

Маккалеб почувствовал, будто по нему резанули бритвой, распоров внутренности, и обхватил себя руками. Стон вырвался из его уст, он кинулся прочь от экрана, свалив стул, и скорчился в агонии на полу. Жизнь катилась в тартарары.

41

Перед глазами Терри мелькали багрово-черные пятна. Казалось, он находится в абсолютном бескрайнем вакууме, окруженный со всех сторон черным бархатным занавесом. Он будто судорожно пытался отыскать в нем просвет, чтобы выбраться наружу, но тщетно. Далеко, в глубокой тьме он различал лица Грасиэлы и Реймонда, но они уплывали все дальше.

Вдруг он почувствовал на шее прикосновение холодной ладони и подпрыгнул на месте, издав вопль загнанного зверя. Он выпрямился и увидел Уинстон. Его первая реакция напугала Джей не меньше, чем она сама — его.

— Терри! Все нормально? — спросила Уинстон.