Кровавая работа

Вернувшись на катер далеко за полдень, Грасиэла настояла на том, чтобы Реймонд отдохнул и поспал до ужина, и отвела его вниз, в спальную каюту. Маккалеб за это время с помощью воды из шланга промыл все рыболовные снасти. Когда Грасиэла вернулась и они остались одни, сидя на стульях на палубе, Терри почувствовал, что просто до смерти хочет холодного пива, как хорошо потягивать его на солнышке, откинувшись на спинку стула.

— Какой чудесный день, — сказала Грасиэла, вспоминая забавные моменты рыбной ловли на скалистом молу.

— Я рад. Надеюсь, вы останетесь на ночь? — спросил Терри.

— Конечно. Реймонд тоже хочет остаться. Он любит лодки. Кроме того, я вижу, что ему не терпится порыбачить и завтра. Ты пробудил в нем рыболова-маньяка, — пошутила девушка.

Маккалеб что-то смущенно пробурчал, думая о предстоящей ночи. Несколько минут прошли в молчании, пока они наблюдали, что происходит на пристани. По субботним дням здесь всегда было много людей. Маккалеб смотрел на всех незнакомцев очень внимательно. Он не забывал о русском ни на минуту, хотя чувствовал, что шансы появления Болотова крайне незначительны. У этого типа были связи с нужными людьми, поэтому, если бы он хотел навредить Маккалебу, он бы сделал это сразу. Размышляя о Болотове, Маккалеб как-то сразу перешел к мыслям о деле Глории и вспомнил, что хотел кое о чем спросить Грасиэлу.

— Можно мне задать тебе один вопрос? — заговорил Терри. — В прошлую субботу ты пришла ко мне со своей просьбой. А статья о трансплантации появилась в газете неделей раньше. Почему ты выжидала неделю, прежде чем пойти ко мне?

— На самом деле я нисколько не ждала. И статью я не видела. Коллега Глории из газеты позвонил мне и сказал, что прочел статью и что, по-видимому, сердце Глори пересадили тебе. Тогда я зашла в библиотеку и прочитала статью сама. А на следующий же день пошла к тебе.

Маккалеб понимающе закивал. Тогда Грасиэла задала вопрос, который не давал ей покоя.

— А что за коробки там стоят?

— Какие коробки?

— Те, что задвинуты под стол. Это твои бывшие дела?

— Да так, старые материалы.

— Но я узнаю некоторые имена. Например, я помню Лютера Хэтча. И Кодового Убийцу. Почему вы его так назвали?

— Потому что он — если только это был мужчина — оставлял послания для нас, следователей, в конце которых стоял один и тот же номер.

— А что он означал?

— Мы так этого и не выяснили. Лучшие специалисты из Бюро, даже криптографы из спецслужб не смогли расколоть эту задачку. Лично я думаю, что этот номер вообще ничего не означал. Он не был никаким кодом. Это была очередная попытка Неизвестного морочить нам головы и нагло поддразнивать… девять-ноль-три, четыре-семь-два, пять-шесть-восемь.

— Это и есть его код?

— Просто набор цифр. Как я уже сказал, я не верю, что это действительно код.

— А в Вашингтоне тоже пришли к такому выводу?

— Нет. Они продолжали ломать над этим голову, уверенные, что эти цифры что-то значат. Думали, что, возможно, это номер карточки соцстрахования убийцы. Только, вроде как, цифры перемешаны. На своих компьютерах они рассчитали все возможные комбинации и выяснили имена всех людей, имеющих эти номера. Сотни тысяч. И они протащили их по всем своим базам.

— А что они искали?

— Судимости, сходные преступления. Но все это оказалось одной большой дразнилкой. Неизвестный ни в одном списке не обнаружился.

— А почему «неизвестный»?

— Ну, так мы именовали каждого преступника до тех пор, пока он был не схвачен. Кодового Убийцу мы так и не взяли.

Маккалеб услышал слабые звуки губной гармошки и посмотрел в сторону лодки Бадди. Локридж находился внизу, в камбузе, стряпая себе еду.

— Это был единственный раз, когда так случилось? — спросила, очевидно, не из пустого интереса Грасиэла.

— Ты хочешь сказать, когда убийца не был пойман? Нет. К несчастью, многие из них уходят у нас из-под носа. Но дело Кодового было очень необычным, это правда. Он слал письма на мое имя. По неизвестной причине он имел зуб именно на меня.

— А что он делал с людьми, которых…

Маккалеб не дал ей договорить:

— Кодовый Убийца ни на кого не был похож. Он убивал по-разному и без какого-то четкого плана. Убивал всех подряд: мужчин, женщин, даже одного малыша. Он расстреливал людей, закалывал ножом, душил. У него не было одного излюбленного способа.

— Тогда как вы узнавали, что убивал именно он?

— Я же говорю, он сам об этом «докладывал». В письмах, в этом чертовом коде, оставленном на месте преступления. Понимаешь, жертвы сами по себе для него ничего не значили. Это были просто объекты, на которых он мог продемонстрировать свою силу и утереть нос властям. Он относился к категории убийц с комплексом утверждения своей власти, силы. Был еще один подобный убийца. Он называл себя Поэтом. Тот путешествовал по всей стране и убивал повсюду.

— Я помню. Он был отсюда, из Лос-Анджелеса, правильно?