Кровавая Роза

«Толстый капитан, второй помощник, старший лоцман, два идальго, капеллан, трубач, который оглушительно трубил в свою трубу… Какая-то женщина в черном, стоит боком, облокотившись на тонкие перила из позолоченного дерева».

Зефирина вздрогнула. Она узнала эту осанку, этот надменный силуэт дикой пантеры. Как бы подчиняясь этому взгляду, прикованному к ней, женщина в черном повернулась к берегу. При этом движении полы ее плаща поднялись на ветру и разошлись.

Крик раненого зверя, который издала Зефирина, затерялся в приветственных криках толпы.

Женщина в черном держала на руках РЕБЕНКА!

ГЛАВА XIX КОРОЛЕВСКИЕ ПИРАТЫ

– Донья Гермина… Она увозит Луиджи! – рыдала Зефирина.

Ускользнув от слежки, злодейка сумела подняться на борт корабля.

Пробиваясь сквозь толпу, Зефирина бежала вдоль реки.

– Баркас, скорее… Ее надо догнать!

Понимая, какая разыгрывается драма, Пикколо и мадемуазель Плюш старались настичь свою хозяйку.

– Твой баркас, парень! – умолял Пикколо.

Рыбак не хотел ничего слышать. Ему было жаль своей лодки. Пикколо искал в карманах какой-нибудь завалявшийся реал.

– Остановите корабль… Эта женщина увозит моего ребенка!

Зефирина цеплялась за альгвасила, указывая на галион. Обязанный следить за порядком в городе, полицейский резко вырвался из ее рук.

– Успокойся, парень, или я посажу тебя за решетку за пьяный дебош!

– Остановите корабль, ради Бога, – стонала Зефирина.

Она бежала, задыхаясь, вдоль набережной. Далеко позади Пикколо уселся в баркас и энергично греб, чтобы догнать Зефирину.

– Sang Dieu! Salope! Serment! Saucisse! Sardanapale![75]

Гро Леон, словно обезумев, с карканьем кружил над Зефириной. Она выбежала за городскую черту, обогнав всех зевак. Тяжелая флотилия неумолимо приближалась к Гвадалквивиру. Было что-то трогательное в этом юноше, похожем на Давида, сражающегося с Голиафом. Несколько пассажиров следили за комичной фигуркой на берегу, принимая этого паренька за ярого поклонника Конкисты[76].

В этом месте берег входил в реку мысом, выступающим, как волнорез. Далее, куда хватало взгляда, тянулись болота. Здесь нельзя было проехать вдоль реки даже верхом.

– Опустите паруса… Бросьте якорь!

До галиона доносились крики Зефирины, невнятные из-за ветра.

Донья Гермина подняла свою черную вуаль. Ее взор вдруг остановился на Зефирине. Молодая женщина была уверена, что мачеха узнала ее даже в мужском платье.

– Гермина… Даже если мне придется обойти всю землю, я отыщу моего сына! – кричала Зефирина.

Галион прошел совсем рядом с мысом. Ветер принес ответ Гермины:

– Никогда… Он МОЙ!

Донья Гермина, словно жрица, подняла младенца к небу. За пронзительными воплями чаек Зефирина расслышала ее дьявольский смех.

– Мой навсегда…

Конец фразы был заглушен хлопаньем парусов. В сопровождении других судов галион удалялся к устью реки.

– Гро Леон… – с трудом вымолвила Зефирина, – неужели мы ничего не можем сделать?.. Собственное бессилие ошеломило ее.

– Sang Dieu! Serviteur![77]

Удрученный тем, что видит свою госпожу в подобном состоянии, Гро Леон взмыл в небеса. Облетев вокруг галиона, он спикировал прямо на донью Гермину. Быстрый, как молния, он, казалось, клюнул голову ребенка и стремительно вернулся на мыс.

В клюве галка принесла маленькую прядь черных кудрявых волос. Волосы Луиджи…

Рыдая, Зефирина сжала в пальцах драгоценный подарок, прежде чем поднести его к губам.

«Волосы моего сына того же цвета, что и у Фульвио… Ах, Фульвио! Если бы он был здесь, он нашел бы средство вернуть сына…»

Пикколо догонял ее, сильно налегая на весла. Зефирина запрыгнула в ореховую скорлупку, надеясь в этой жалкой гонке догнать корабли.

Им пришлось признать свое поражение. Расстояние увеличивалось, и очертания флотилии расплывались в мареве вдали – там, где река впадала в океан.

Зефирина в сильном раздражении вышла из Торговой палаты. В. течение двух часов она вместе с Плюш и Пикколо отвечала на дурацкие вопросы ретивого чиновника, прежде чем смогла получить пропуск на корабль.

Королевский комиссар хотел знать все: – Нет ли пятен на вашей репутации? Не грешили ли вы? Добрые ли вы католики? Случайно, не еретики или лютеране? Или евреи? Мориски[78]? Цыгане? Крещены ли вы? Нет ли у вас дурных болезней… подобных итальянской[79]?.. Клянетесь, что вы не moreno (черные)? Не индейцы? Не мулаты? Не castigo (светлые метисы) и не cogote (темные метисы)? Готовы ли вы, как добрые католики, крестить индейцев, прежде чем отправить их ко Всевышнему?

Список был велик. Несколько раз Зефирине, сообщившей, что она и ее спутники родом из Арагона, приходилось удерживать Плюш, которой очень хотелось обругать королевского бюрократа.

– Вы совсем неплохо отвечали. Ваши досье будут рассмотрены чиновниками Палаты, но не рассчитывайте отплыть с ближайшей флотилией через десять дней… В лучшем случае, через четыре или мять месяцев.