Кровавая Роза

Кортес разразился смехом.

– Вы действительно поверили, что я вас оставлю?

– Ну что ж! Это…

Дикий смех Кортеса стал еще сильнее.

– Никогда не бывает слишком осторожной в жизни, дает обещания, не сдерживает их. Потом, осмелюсь сказать, попадает в переплет… ну что ж, идите, дама моих грез.

Зефирина колебалась, какую тактику ей выбрать: кричать, уцепиться за одну из мачт, закрыться в трюме, покончить с собой на носу корабля.

Кортес выбрал за нее. Он толкнул ее на баланселу. В своем платье она не могла воспользоваться средним трапом. Два матроса медленно закрутили лебедку, и Зефирина, сидя, спустилась в шлюпку.

Проворный Кортес уже ждал ее внизу. Он помог ей подняться на ноги.

Это было прекрасное зрелище: крупный и красивый, пышно одетый мужчина и создание мечты в придворном платье, выделявшиеся на корме шлюпки в лучах заходящего солнца.

Лодка снова прошла перед галерой.

Как и раньше, у Зефирины было впечатление, что ее преследует чей-то взгляд. Она оглянулась, но против света увидела только огромные весла, свисающие вдоль судна.

– Куда мы идем? – снова спросила она, ступая на остров Гомера.

Торжественный, конкистадор повлек ее… к церкви!

Судовой капеллан служил мессу для Педро де Кадикса и нескольких офицеров. Преклонив колени на плиту, Кортес с горячностью молился. Как и раньше, Зефирина была поражена. Она ожидала всего, но только не этого. Кортес бил себя в грудь, повторяя:

– Vta culpa… mea maxima culpa… прости меня, Господи, ибо я грешен… Даруй нам, Святая Дева, хорошего плавания… Пошли свой свет на нашего лоцмана Педро де Кадикса.

Значительно менее набожная, Зефирина старалась угадать, что будет дальше. Может быть, конкистадор удовлетворится этим назидательным вечером!

После часа молитвы у Зефирины заболели ноги. Когда все вышли из церкви, была ночь.

Кортес отдал несколько распоряжений Педро и его офицерам. Перед выходом их ожидали мулы, удерживаемые рабами-маврами.

– Прошу вас!

Кортес пригласил Зефирину сесть на мула.

– Куда мы едем? – повторила молодая женщина.

– Что за жизнь без сюрпризов? – таким ответом ограничился конкистадор.

Слуги освещали мулам дорогу. Они поднимались по склону холма по крутой дороге, вьющейся между деревьями.

Зефирине казалось, что она возвращается туда, откуда пришла с Хиерро.

Всадники остановились на поляне на середине склона вулкана. Место было очаровательно. В центре просеки стояла хижина из дерева и вулканического камня. Сходство с павильоном амуров на склонах Этны пронзило сердце Зефирины.

– Вам нравится это место, сеньора? – спросил Кортес, помогая Зефирине слезть с мула.

– Очень красиво… – ответила молодая женщина дрогнувшим голосом.

«Фульвио, любовь моя!»

Кортес бросил на нее любопытный взгляд. Он ввел ее в хижину. Конкистадор хорошо приготовился к вечеру. На круглом столике их ожидал вкусный ужин. Скрытые в кустах вокруг хижины музыканты с лютнями наполнили воздух мелодиями.

– Кажется, вы были уверены, что я приду, мессир? – бросила, улыбаясь, Зефирина.

– Я только солдат, сударыня, и поэтому никогда не должен сомневаться, что возьму крепость…

– Иногда, мессир, осада бывает долгой.

– Чем дольше город заставляет ждать, тем прекраснее войти в него.

Посасывая косточки куропатки и попивая малагу, Зефирина и конкистадор обменивались любезностями. Она видела отражение своей красоты в глазах Кортеса.

Сам он выглядел привлекательно. Он был мужчиной. У него была власть, он мог ею злоупотребить. Разве она не была его пленницей? С деликатностью, которой Зефирина не ожидала, он прикладывал все усилия, чтобы обольстить ее. Будет ли он требовать, принуждать, применять силу, чему бы она сопротивлялась с энергией отчаяния…

Обольститель, галантный и нежный, он был значительно опасней. Как сказать ему «нет»?

Перед окончанием ужина Зефирина оказалась в объятьях Кортеса.

«Что он делает?» – с удивлением спросила она себя.

Большой кот с черными волосами, Фернан Кортес отнес улыбаясь Зефирину к широкой кровати, скрытой драпировкой. Возбужденная мужским желанием, Зефирина отвечала на ласки Кортеса с какой-то страстью. В сумерках сходство было почти полным. «Фульвио… Фульвио…» – вздыхала про себя Зефирина. Она ласкала завитую голову конкистадора, призывая всем телом и душой человека, которому отдала свою любовь и свою жизнь.

Распаленный Кортес расшнуровал платье Зефирины. Он высвободил ее круглые груди из лифа. Горячими и влажными губами он покусывал затвердевшие розовые бутоны.

– Ты прекрасна, Святая Дева, спасибо, что вняла моей мольбе, ты сводила меня с ума, Зефирина. С тех пор как я увидел тебя в королевской передней, я захотел тебя. Я сказал: клянусь распятием, она будет моей… Господь Бог всемогущий, ты меня очень измучила, но… это того стоило, моя золотая лань.

Наполовину раздетая Кортесом, с поднятыми юбками, обнажившими ее женские прелести, Зефирина думала: «Я должна сопротивляться». Уничтоженная, она отдалась наслаждению. Кортес был сразу везде, обнимающий, ласкающий, смешивающий религиозность со смехом и страстью, он был неутомим.