Кровавая судьба

Джослин смотрела на нее с широко раскрытыми глазами, как ребенок, слушающий причудливые сказки взрослого о волшебных существах и о том, что происходит под покровом ночи. Она повернула голову в сторону и просто дала словам омыть себя рекой абсурда, мягко протекающей сквозь нее… Прокладывающей свой путь в постоянно расширяющиеся неведомые земли, уносящей с собой весь здравый смысл и любые рассуждения.

Она оглядела комнату, ожидая, что сейчас кто-то в белой стерильной форме войдет через заднюю дверь и утащит ее… но сначала сделает ей тяжелую инъекцию какого-нибудь успокоительного. Джослин ущипнула себя, чтобы убедиться, что в самом деле не спит: да, она была еще в сознании и не отказалась бы от успокоительного.

— Джослин… — прошептала Колетт с состраданием во взгляде.

Джослин моргнула, возвращаясь в реальность.

— Я человек, Колетт, другой вид. Как я могу иметь ребенка от… одного из них?

Колетт мягко покачала головой.

— Для одного дня достаточно, Джослин. Я думаю.

— Точно, — Джослин продолжала, — ты больше не человек, не так ли?

Колетт посмотрела в сторону.

— Не так ли?

— Нет.

— Ты… изменилась… до или после того, как у тебя появились дети Кристоса?

Колетт закрыла глаза и едва слышно прошептала:

— До.

Джослин опустилась на сиденье.

— Натаниэль должен сделать меня такой, как он?

— Это единственный путь, — подтвердила Колетт.

Джослин рассмеялась, почти истерично.

— Боже мой, он собирается превратить меня в вампира, — она вытерла слезу в уголке глаза и обхватила себя руками, пытаясь сдержать нахлынувшее внезапно веселье. — Хорошо, давай посмотрим, поняла ли я тебя верно: к концу Кровавой Луны я собираюсь проспать свои два дня беременности, а затем Натаниэль позовет наших не рождённых детей…. Интересно как? По сотовому? — она хихикнула. — Эй, я знаю, может быть, он просто напишет им с BlackBerry, — ее голос становился громче, как и ее истерический смех. — И все это, чтобы мы могли выплатить долг куче мертвых, обозленных женщин, прежде чем мы улетим в закат, как нечистые, кровососущие существа ночи — в комплекте с клыками и парой неживых детей. Я тебя правильно поняла, Колетт? — Джослин откинулась на скамейке, обхватив руками живот, и смеялась, пока не заболели бока.

Колетт нахмурилась.

— Не с парой неживых детей, Джослин, а красивых, прекрасных, и замечательных… если ты захочешь их. Детей, которые никогда не будут болеть или умирать. Которые будут любить и уважать тебя, вероятно, больше, чем стали бы твои человеческие дети… и конечно дольше… так как ты тоже будешь бессмертной. И да, тебе придется пройти через короткую беременность и совершенно безболезненные роды. И когда все будет сказано и сделано, ты спасешь жизнь невероятного мужчины… который с готовностью умрет за тебя. Того, кто никогда не будет обманывать тебя или изменять тебе. Того, кто будет любить твоих детей всем сердцем, жить для твоего счастья, и, вероятно, спасет тебя в ответ. Да, я бы сказала, что это повод для истерики.

Джослин наблюдала, как Колетт снова села на скамью рядом с ней. Она выглядела больше разочарованной, чем злой, в то время как они обе смотрели в окно в тишине. Через некоторое время она снова заговорила:

— Скажи, Джослин… я, по-твоему, похожа на нечистое, кровососущее ночное существо?

Джослин замерла. Неуверенная. И немного устыдившаяся.

Колетт отвернулась и подошла к маленькой встроенной полке за пределами кладовой. Она взяла тонкую, красиво оформленную рамку с картиной и принесла ее в уголок.

— Это Кейтаро и Серена Силивази со своими пятью детьми, — сказала она, вручая портрет Джослин. — Родители Натаниэля… его семья. Картина написана почти четыреста восемьдесят лет назад, — она указала на высокого, красивого молодого мужчину с ослепительной улыбкой и светящимися глазами, он стоял с левого края. — А это Шелби Силивази, младший брат Натаниэля. Тот, которого похоронили вчера, — она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Шелби был самым добрым существом, которое я когда-либо встречала, будь то человек или вампир. Он учил сноубордингу на горнолыжном курорте, а в свободное время давал частные уроки детям с ограниченными возможностями. Я не думаю, что когда-либо видела Шелби без улыбки на лице или слышала от него что-то плохое. У него была вся вечность впереди… — Колетт помолчала. — Просто подержи ее, Джослин. Посмотри на них. Реши для себя, монстры ли эти люди.

Джослин выпрямилась, чувствуя себя ужасно из-за того, что потеряла контроль.

— Колетт, мне очень жаль, я никогда не имела в виду, что…

Колетт махнула рукой и потянулась погладить свободную прядь волос Джослин, перед тем как положить ладонь на ее дрожащее плечо.

— Джослин, это нормально — бояться. И злиться. И все такое. Просто знай, что это не игра для Натаниэля… или его семьи. И ты, безусловно, не просто какой-то инкубатор.

Джослин почувствовала всю тяжесть слов Колетт, когда в очередной раз посмотрела вниз на картину.

— Они все выглядят ровесниками.

Колетт улыбнулась.

— Бессмертие может сделать это. Двое стоящих справа — это Кейтаро и Серена.