Кровавая жатва

Послушайте. Я сидел сегодня у Уилсона, разыгрывал свою партию, словно играл в покер, и получал удовольствие. Я смотрел на Нунана и знал: после того, что я с ним сделал, у него не осталось даже одного шанса из тысячи дожить до завтра. И я смеялся про себя, и мне было хорошо и весело! Это на меня не похоже. То, что у меня еще осталось от души, спрятано под дубленой шкурой. Я двадцать лет вожусь с преступлениями, всякое убийство для меня – каждодневная работа, возможность заработать себе на хлеб. Но наслаждаться, когда готовишь кому-то смерть, – такого со мной не случалось. Вот что такое ваш город.

Она улыбнулась – слишком ласково – и сказала – слишком снисходительно:

– Вы преувеличиваете, миленький. Так им и надо. Зачем вы на меня так смотрите? У меня мурашки по спине забегали.

Я ухмыльнулся, взял стаканы и пошел на кухню за джином. Когда я вернулся, она взглянула на меня тревожными глазами и спросила:

– Для чего это вы притащили ледолом?

– Чтобы показать вам, как у меня работает голова. Несколько дней назад для меня это был просто инструмент, которым крошат лед, – если бы я вообще обратил на него внимание. – Я провел пальцем по круглой стальной пике длиной в добрых пятнадцать сантиметров. – Сейчас я думаю – недурная штучка, чтобы пришпилить человека к его собственному костюму. Даже на простую зажигалку смотрю – и прикидываю, как ее можно набить нитроглицерином и подсунуть тому, кто мне не нравится. В канаве возле вашего дома валяется медный провод – тонкий, гибкий и по длине годится, чтобы накинуть человеку на шею и затянуть концы. Чертовски трудно было удержаться, чтобы не подобрать его и не сунуть в карман, так, на всякий случай.

– Вы спятили.

– Знаю. Про это я вам и толкую. Я рехнулся на крови.

– Вот это мне как раз и не нравится. Отнесите эту штуку обратно в кухню, садитесь и придите в себя.

Я выполнил два приказа из трех.

– Беда в том, – стала укорять меня Дина, – что у вас нервы ни к черту. Вы слишком переволновались за последние дни. Если так пойдет дальше, вы сорветесь по-настоящему.

Я протянул перед собой руку с растопыренными пальцами. Она почти не дрожала.

Дина взглянула на руку и заметила:

– Ничего не значит. У вас все внутри. Почему бы вам не отдохнуть денек-другой? Теперь дела пойдут сами собой. Поехали бы в Солт-Лейк-Сити. Вам это будет на пользу.

– Не могу, сестренка. Кто-то должен остаться здесь, чтобы подсчитывать трупы. Кроме того, весь мой план держится на сегодняшней комбинации людей и событий. Если мы уедем, все изменится, и как бы не пришлось начинать все сначала.

– Никто не узнает, что мы уехали, а я вообще тут ни при чем.

– С каких это пор?

Она наклонилась вперед, сощурилась и спросила:

– К чему это вы клоните?

– Ни к чему. Просто удивляюсь, как это из вас вдруг получился посторонний наблюдатель. Забыли, что Дональда Уилсона убили из-за вас? А ведь с этого все и началось. Забыли, что, если бы вы не дали мне материал на Шепота, дело забуксовало бы?

– Вы прекрасно знаете, что я ни в чем не виновата, – возмущенно заявила она. – К тому же это все в прошлом. Вы просто в паршивом настроении и хотите поспорить.

– Вчера вечером, когда вы до смерти перепугались, что Шепот вас убьет, это было не в прошлом.

– Хватит с меня разговоров об убийствах!

– Юный Олбури говорил, что вас грозил убить Билл Куинт, – сказал я.

– Прекратите.

– У вас, видно, особый дар – будить в своих приятелях наклонности к убийству. Олбури ждет суда за убийство Уилсона. Шепот заставляет вас дрожать по углам. Даже я не избежал вашего влияния – смотрите, во что я превратился. И я всегда в глубине души был уверен, что когда-нибудь до вас доберется Дэн Ролф.

– Дэн! Вы сумасшедший. Да я...

– Погодите. Он, чахоточный, попал в беду, вы его подобрали. Дали ему крышу над головой и опия, сколько душе угодно. Он у вас на побегушках, при мне вы надавали ему пощечин и бьете его при посторонних. Он в вас влюблен. Но однажды утром вы проснетесь и обнаружите, что он свернул вам шею.

Дина вздрогнула, встала и рассмеялась.

– Слава Богу, из нас двоих хоть я понимаю, что за чушь вы порете, – сказала она, унося в кухню пустые стаканы.

Я закуривал сигарету и задумался, почему я так себя чувствую, – может, и в самом деле схожу с ума? Есть ли правда в том, что болтают о предчувствиях, или у меня просто расшатались нервы?

– Если не хотите уезжать, то самое лучшее для вас – накачаться, – посоветовала девушка, вернувшись с полными стаканами. – Забудете обо всем на пару часов. Я вам налила двойную порцию джина. Вам это нужно.

– Дело не во мне, – сказал я, сам себе удивляясь, но почему-то получая удовольствие от своих слов. – Дело в вас. Каждый раз, когда я произношу слово «убийство», вы впадаете в панику. Настоящая женщина. В городе Бог знает сколько народу не прочь с вами разделаться, а вы думаете, что все обойдется, если только держать язык за зубами. Это глупо. Молчи – не молчи, разве это помешает, например, Шепоту...

– Пожалуйста, прекратите, умоляю! Да, я глупая. Я боюсь слов. Я боюсь его. Я... Ах, почему вы его не убрали, когда я просила?

– Извините, – сказал я вполне серьезно.