Кровавая жертва Молоху

Она стояла перед фон Постом, держа под мышкой карточку, ее голова не доходила ему и до подбородка. Надпись «интерн» на ее бейдже резала прокурору глаза, как яркий свет прожектора.

– Я хотел бы поговорить с вашим начальством, – заявил фон Пост.

Однако это ему ничего не дало. Начальство сидело в Лулео и по телефону заявило, что не видит никаких причин сомневаться в оценке состояния пациента, сделанной коллегой. А состояние оценивается как критическое.

Оставалось только ретироваться обратно в полицейский участок. Ну и как тут прикажешь делать свою работу, когда все вокруг только саботируют?

Однако жизнь не показалась фон Посту слаще, когда он вернулся в участок. Там инспектор полиции из Умео, якобы специалист по допросу детей, весь день бросала на ветер деньги налогоплательщиков.

Она была в штатском. Большая женщина в многослойной льняной одежде, с густыми седыми волосами, схваченными заколкой. На шее на кожаном ремешке висело украшение из дерева и серебра, которое, как предположил фон Пост, должно было подчеркнуть божественность в ее образе.

Глядя на нее, фон Пост почувствовал, что ему самому не помешали бы кислород, бета-блокада и морфин.

На юридический поступают лучшие. И только лучшие из лучших становятся прокурорами и судьями. А вот полицейским, похоже, может стать любой недоумок.

– Так он ничего не видел? – спросил он.

– Он ничего не помнит, – ответила она. – Я предполагаю, что он действительно видел или слышал нечто очень пугающее. В его рассказе есть пробелы, указывающие на это. Почему он проснулся? Как добрался до домика в лесу? Почему вылез в окно?

– Мне эти пробелы известны, – проскрежетал фон Пост, с трудом сдерживаясь. – Именно поэтому мы пригласили вас сюда. Ведь есть же способы как-то добраться до этих сведений. Под гипнозом или как-нибудь еще. Разве не в этом заключается ваша работа? Мы пригласили вас сюда, оплатили перелет. За что вы получаете деньги?

– Моя работа заключается в том, чтобы поговорить с мальчиком. И я это сделала. Но о ночи убийства он не рассказывает. Он не может. Или не хочет. И гипнотизировать его категорически не следует.

– А когда мы сможем его допросить?

– Вы можете допрашивать его сколько хотите. Но если вы желаете узнать, что именно он видел, дайте ему сначала почувствовать себя в безопасности. Этот полицейский, который взял на себя заботы о нем, – Кристер Эриксон. Он живет у него и играет в собаку. Кинолог сказал мне, что может пока оставить мальчика у себя. Это очень хорошо. Насколько я понимаю, других взрослых у мальчика нет. Чем спокойнее и увереннее он себя чувствует, тем больше шансов, что он заговорит. И обычно они не рассказывают все за один раз. Постепенно проступают отдельные фрагменты. И не так, как мы ожидаем, и не тогда, когда мы говорим о событии, а тогда, когда ребенок занимается совсем другими делами.

– Восхитительно! – выдохнул фон Пост. – Мы выложили кругленькую сумму за то, чтобы получить добрый совет – подождать. Великолепно! Потрясающе! Было бы здорово, если бы люди хоть иногда делали работу, за которую им платят зарплату.

Инспектор полиции открыла было рот, но снова закрыла его. Достав телефон, она взглянула на дисплей.

– Я должна ехать в аэропорт, – проговорила она, глядя в окно на снегопад. – Лучше выехать заранее, дорога непредсказуема. Анна-Мария отвезет меня.

Фон Пост не ответил. Да и зачем бы он стал это делать.

«Дайте мне нормального человека, который понимает, чего я от него хочу», – подумал он.

– Этот ваш прокурор, – проговорила коллега из Умео в машине Анны-Марии по дороге в аэропорт, – не самый приятный человек.

– Hänen ei ole ko pistää takaisin och nussia uuesti[27], – сквозь зубы ответила Анна-Мария.

– Я не понимаю по-фински. Что это значит?

– Ну, что… э… что он не самый приятный человек. Ужас, сколько снегу намело. Посмотрим, не растает ли он.

Дворники ходили туда-сюда по лобовому стеклу, свет фар машины отражался от белых хлопьев. Перед Анной-Марией словно стояла белая стена – черта с два что-нибудь увидишь.

Идет снег. На дворе 14 апреля 1915 года, и снежинки медленно опускаются с серого зимнего неба. У Яльмара Лундбума гости. Это жена Карла Ларссона Карин, приехавшая к нему с супругами Цорн, с ними архитектор Фердинанд Буберг с женой и скульпторы Кристиан Эриксон и Оссиан Эльгстрём.

Карл Ларссон никогда не бывал в Кируне. Но его жена приезжает сюда иногда с друзьями – художниками и писателями. Для них это увеселительные поездки.

В этот раз директор Лундбум устроил для гостей гонки на оленьих упряжках. На всех лопарские шапочки, и они едут в настоящих лопарских санях. Погода не самая лучшая, директор Лундбум предпочел бы зимнее солнце, сияющее над укрытой снегом Кируной, но над погодой даже он не властен.

Развлечение удалось на славу. Северные олени несутся вдоль по улице Брумсгатан, компания весело кричит и гикает, погоняя своих возниц.

Юхан Туури и другие лопари помогают, иногда бегут рядом с оленями, чтобы удержать их на верном курсе.